В СРЕДНЕМ ТЕЧЕНИИ РЕКИ УГРА
Угранская земля

 

Внимание! В книге есть фактические ошибки!

 

 

Рецензенты:

M. П. ФИЛИППЕНКОВА  (г. Смоленск), В. А. ПЕРЕЖОГИН (Институт военной истории МО СССР).

Авторы:

Макаренко Я. И., Муханов Л. Ф.

 

 

Угранский Набат

 

Угранская земля!..

В годы Великой Отечественной войны этому древнему краю суждено было сыграть свою исто­рическую роль. Здесь, на дальних подступах к Мо­скве, советские люди в течение восьми месяцев — с октября сорок первого года по май сорок второ­го— громили гитлеровские полчища.

Тут, возле деревни Богатырь, дала последний бой врагу первая батарея «катюш» под командова­нием капитана И. А. Флерова. Здесь действовал партизанский отряд «Смерть фашизму!», руководи­мый первым секретарем Знаменского райкома пар­тии П. К. Шматковым, преобразованный в последу­ющем в отдельный партизанский полк, которым ко­мандовал майор В. В. Жабо

Во время зимнего контрнаступления Советской Армии под Москвой знаменские партизаны первы­ми на Смоленщине подняли вооруженное восста­ние. Освобожденный район, границы которого до­стигали по окружности 400 километров, представ­лял важный плацдарм для ударов по ненавистному врагу. Туда был высажен 4-й воздушно-десантный корпус генерала А. Ф. Левашова, затем прорвались части 1-го гвардейского конного корпуса, которым командовал генерал П. А. Белов, и ударной группи­ровки 33-й армии во главе с генералом М. Г. Ефре­мовым.

Немного найдется на смоленской земле мест, где в это время было бы сосредоточено столько сил для ударов по фашистам. Здесь против врага боро­лось несколько десятков тысяч человек.

Партизаны, десантники, кавалеристы, пехотин­цы сковали большое количество вражеских войск. Совместными ударами они нанесли врагу серьез­ный урон в живой силе и технике. За время борьбы партизаны истребили около пяти тысяч гитлеров­ских солдат и офицеров, пустили под откос 11 воин­ских эшелонов, уничтожили 37 танков, 66 грузови­ков.

В течение всех восьми месяцев здесь действова­ли райком партии, райисполком и другие советские учреждения: сельсоветы, правления колхозов; во многих населенных пунктах были открыты госпита­ли. С помощью аэродромов, построенных в Же­ланье, а затем в Лохове, освобожденный район под­держивал воздушную связь с Большой землей.

Угранская земля не покорилась врагу. Не прои­зошло этого и в тяжкие месяцы второй оккупации, с весны — лета 1942 года, когда советские войска вынуждены были оставить освобожденную терри­торию и для действий партизан создалась крайне неблагоприятная обстановка.

Ныне Угранский район, как и все уголки нашей великой Родины, живет насыщенной созидательной жизнью.

Жители угранской земли помнят и свято чтут ратные подвиги партизан и советских воинов, внес­ших значительный вклад в битву за Москву.

Вечно будет жить в сердцах советских людей па­мять о боевых подвигах партизан, десантников, ка­валеристов и пехотинцев.

 

ПАРТИЗАНСКАЯ КЛЯТВА

Легкий ветерок, несший аромат спелых яблок из находившегося неподалеку сада, колыхал занаве­ски на раскрытых окнах кабинета первого секрета­ря райкома. По обе стороны длинного, покрытого красной скатертью стола разместились райкомовские работники и приглашенные на заседание бюро. Собравшиеся оживленно переговаривались.

Но вот Шматков, в гимнастерке защитного цве­та, полувоенного покроя, коренастый, с чуть трону­тыми сединой волосами, требовательно постучал металлической крышкой чернильницы. Шум начал постепенно стихать.

Петр Карпович негромко, но так, чтобы слыша­ли все, сказал:

Заседание бюро районного комитета партии совместно с активом разрешите считать открытым...

На повестку дня Шматков поставил два вопроса. Первый — о ходе уборки, заготовок и эвакуации скота. Докладчик — председатель райисполкома Григорий Александрович Макеев. Вторым вопро­сом был намечен отчет штаба истребительного ба­тальона, организованного согласно директиве обко­ма партии. Докладчик — Алексей Григорьевич Хо-ломьев.

О важности этих вопросов уже говорилось не раз,— продолжал Шматков.— Но сегодня мне хочется  снова подчеркнуть, что мы обязаны завер­шить уборку урожая как можно быстрее и без по­терь. Надо помнить, что каждый килограмм хлеба для Красной Армии — это удар по немецко-фашистским захватчикам. Фронт приближается к наше­му району. Это обязывает нас действовать, как ни­когда, организованно.

Вместе с тем,— говорил далее Петр Карпо­вич,— нам надо сделать все возможное, чтобы ус­пешно провести осенний сев, вести высокими темпа­ми взмет зяби. Таковы указания обкома партии. Мы коммунисты и, несмотря на то, что многие рай­оны Смоленщины сейчас заняты врагом, твердо ве­рим в победу. Поэтому нужно вовремя засеять ози­мые и подготовить землю к весеннему севу. Итак, слово товарищу Макееву.

Председатель райисполкома раскрыл блокнот с заметками.

— Уборка урожая в районе подходит к концу,— начал он.— Рожь сжата, и идет обмолот. Убирается овес, гречиха. Начинается копка картошки, тереб­ление льна. Эвакуацию хлеба, скота и техники про­изводим в соответствии с требованиями обкома партии. Заготовленный хлеб в основном уже отгру­жен. Остатки отправим в ближайшие три-четыре дня. На всех складах приняты необходимые меры на случай чрезвычайных обстоятельств...

Фраза «на случай чрезвычайных обстоятельств» резанула слух Шматкова, вдруг больно ударила в сердце. Он хорошо понимал ее смысл. «Неужели это может случиться?» Петр Карпович работал в Знаменском районе не первый год и успел по­любить его. Он хорошо знал все деревни и села и особенно, конечно, районный центр. Ему тотчас представился районный поселок — от здания рай­кома под вековыми липами до окраин. Расположен­ный на горе, сбегающей пологим спуском к Угре, с зелеными улицами, застроенными, как правило, де­ревянными домиками, с шумливым, никогда не за­мерзающим ключом в центре, он выглядел, может быть, и неказисто, но был всегда многолюден, а в праздничные дни, когда звенели на улицах голоса гармошек, просто чудесен. Угра, разбросанные во­круг сосновые леса и ныне придают поселку непо­вторимую прелесть.

— Больше вопросов нет? — спросил Шматков, когда обсуждение подошло к концу, и, все еще на­ходясь во власти своих тревожных дум, произнес:

Время, товарищи, серьезное. В эти дни все мы дер­жим экзамен на высокое звание коммуниста...

Слово получил заведующий военным отделом райкома Алексей Григорьевич Холомьев.

— По списку в истребительном батальоне,— на­чал он,— значится 120 человек. Состав батальона утвержден бюро райкома. Бойцы переведены на ка­зарменное положение и получили оружие, обучают­ся стрельбе из винтовки и пулемета, бросанию гра­наты. Провели учебную тревогу: окружение и уничтожение сброшенных с воздуха вражеских де­сантников...

В этот момент требовательно зазвонил телефон. Шматков торопливо снял трубку. Участники засе­дания притихли.

    Завтра областное партийное  совещание в Спас-Деменске,— сообщил Шматков, закончив раз­ говор по телефону.

    Каково моральное состояние бойцов? — за­дал  вопрос Холомьеву второй секретарь райкома Кузьма Андреевич Селиверстов.

    В общем, жаловаться  не на что,— ответил Холомьев.— Народ отличный. Настроение бодрое...

От имени бюро Шматков потребовал от Холомьева ускорить подготовку отряда к боевым действи­ям и объявил заседание закрытым.

Загремели придвигаемые к столу стулья. Ком­ната быстро опустела.

Утром следующего дня, захватив старенький плащ, Петр Карпович вышел на улицу. Видавшая виды черная «эмка» с множеством царапин на кры­льях и кузове — следами поездок по проселкам и лесным дорогам — ожидала у крыльца.

Три часа езды — и с невысокого пригорка от­крылся вид на Спас-Деменск, городок, утонувший в густой зелени садов. Подъехав к крохотному скве­ру у здания горкома партии, Шматков увидел в тени деревьев многих соседей по районам: секрета­ря Семлевского райкома А1. Ф. Лукьянова, Глин-ковского — Ф. Ф. Зимонина, Всходского — И. С. Бо­рисова и других.

Здравствуй, Петр Карпович,— приветствовал Шматкова Филипп Федорович Зимонин, высокий, худощавый, в пенсне.— Говорят, у тебя в районе урожай хороший?

Зимонин был предшественником Шматкова в Знаменке, работал там около пяти лет и, хотя уже давно секретарствовал в Глинковском районе, все­гда интересовался делами прежнего своего района.

Их беседу прервал подкативший к скверу лиму­зин. Из него вышел первый секретарь Смоленского обкома партии, и он же член Военного совета За­падного фронта, Дмитрий Михайлович Попов.

Совещание началось без промедления. Прежде всего секретарь обкома напомнил о том, что в не оккупированных районах области должен быть со­бран весь урожай, эвакуировано в тыл все закуп- ленное зерно, скот и машины. Кроме того, несмотря на приближение врага, следовало подготовить поч­ву под осенний сев, с тем чтобы, если позволят ве­сенние условия, вовремя и полностью провести сев.

Эти слова наполнили сердца секретарей райко­мов оптимизмом. Но приходилось учитывать в пол­ной мере трудности военной обстановки.

Враг, не считаясь с потерями, по-прежнему рвется в глубь страны. Все мы любим Смоленщину, у меня, как и у вас, сердце обливается кровью, ко­гда думаю о страданиях, выпавших на долю трудя­щихся оккупированных районов. Но мы, коммуни­сты, всегда умели смотреть в глаза опасности.

Разостлав на столе карту, секретарь обкома пригласил всех:

Попрошу, товарищи, сюда!

Синими стрелами на карте были обозначены ос­новные направления действий гитлеровских армий.

— Взгляните! — сказал Попов.— Вы видите, что стрелы нацелены на Москву. Подмосковье, если уж говорить точно, теперь начинается на наших смо­ленских землях!

Попов напомнил секретарям райкомов июль­скую директиву партии и правительства о создании в оккупированных районах партизанских отрядов и диверсионных групп, постановление Центрально­го Комитета партии «Об организации борьбы в ты­лу германских войск».

Это постановление для всех местных работни­ков служило боевой программой действий. Исходя из него, Смоленский обком партии и райкомы на­мечали конкретные меры, направленные на развер­тывание партизанского движения в оккупирован­ных районах.

Настало время, когда подготовка партийного подполья, партизанских отрядов для борьбы против оккупантов становилась первостепенной задачей. С помощью обкома и областных советских органов в малодоступных лесных местностях создавались продовольственные базы, в деревнях были намече­ны явочные квартиры, строилась продуманная си­стема связи между отдельными партизанскими группами. П. К. Шматков был назначен команди­ром отряда.

Вернувшись поздно ночью в Знаменку, Шматков долго не мог уснуть, взволнованный всем услышан­ным на совещании. Он уже давно жил в здании рай­кома партии. Жена с двумя сыновьями и дочерью эвакуировались еще в июле, а он переселился из квартиры в рабочий кабинет. В углу кабинета, по­ближе к телефону, поставил койку-раскладушку, рядом с нею держал винтовку; к стене над пись­менным столом приколол карту европейской части СССР, обозначил на ней ниткой и булавками с красными флажками линию фронта.

У географической карты начиналось теперь каж­дое утро первого секретаря райкома партии, ино­гда отделенное от вчерашнего рабочего дня лишь тремя-четырьмя часами беспокойного сна.

Он вел машину сам. Торопился и поэтому гнал «эмку» во весь опор. Враг придвинулся к террито­рии района вплотную, и Шматков хотел вновь про­верить, как обстоит дело с эвакуацией зерна, обору­дования и машин. Он действовал так, как рекомен­довал секретарь обкома: весь хлеб, скот, тракторы, комбайны, автомашины, все ценное имущество должно быть в короткий срок отправлено в глубь страны. С этой целью Петр Карпович побывал в те­чение дня уже во многих населенных пунктах, ле­жащих на большаке.

Деревни, залитые неярким осенним солнцем, стояли тихие, печальные. Война! На улицах встречались лишь молчаливые женщины, старики да дети. Почти все мужчины находились на фронте. В палисадниках буйствовали жарким пламенем ге­оргины, алели мальвы, сверкали желтой россыпью золотые шары. Повсюду виднелись высокие скир­ды, крутобокие стога.

За поворотом, справа, из-за леска, охваченного до маковок багряной листвой, вскоре показался по­селок Угра, раскинувшийся по обеим сторонам же­лезной дороги Вязьма — Брянск.

На железнодорожной станции Петр Карпович поспешил к товарному поезду, к которому уже был прицеплен паровоз. Этим эшелоном отправлялась в тыл еще одна партия машин — тракторов, комбай­нов, автомобилей, собранных со всего района. На­чальник станции, пожилой, с воспаленными от не­досыпания глазами, объяснил:

— Только что прошел на Вязьму воинский эшелон. Следующим пойдет товарный поезд с на­шими машинами!

    Прошу отправить быстрее,— сказал Шмат­ков.

    Пойдет без задержки,— заверил начальник станции.

Прощаясь, Петр Карпович поинтересовался:

    Что слышно в Вязьме?

    Бомбит фашист сильно. Но поезда все же идут бесперебойно. Тамошние путейцы после каж­дого налета день и ночь исправляют повреждения.
Откуда силы берутся!..

В Полнышеве, когда уже почти смеркалось, Петр Карпович остановился на круче, у подножия которой катилась река Угра. Проезжая это место, он почти всегда задерживался на несколько минут, чтобы полюбоваться открывающимся с высокой, заросшей липами, ольхой и черемухой возвышен­ности видом на реку, сосновый бор за нею. Угра, отороченная по берегам кустарником, образует здесь тугую излучину и уходит в широкий простор лугов. От самой дороги начинался обширный сад, защищенный со всех сторон высоченными елями. За ним, па покатой поляне, виднелось покрашенное суриком здание школы с мезонином. И сад, и шко­ла смотрели с высокого берега, словно в зеркало, в серебристые воды.

Но в этот раз он не испытал спокойного радост­ного чувства. Ему вспомнились беседы в деревнях, когда люди ждали от него обнадеживающих вестей, а он не мог сказать им ничего утешительного. Враг надвигался, сея смерть и разрушения. На вечерней либо утренней заре, стоило прислушаться, можно было различить гул канонады.

Мимо Гремячки и Желаньи Шматков проехал в полной темноте. Нигде не было видно ни огонька. Окна в домах были зашторены, и на улицу не про­никал даже крохотный луч света. Лишь на гремяченской мельнице, крохотной, прилепившейся на берегу ручья, скатывающегося с шумом в Угру, и похожей скорее на улей, чем на настоящее мельнич­ное заведение, пробивался из полуоткрытой двери свет. Судя по громкому, методичному стуку молот­ка, внутри мельницы ковали жернов.

В райкоме Шматкова ждал Селиверстов Не ус­пел Петр Карпович раздеться, как Кузьма Андрее­вич приступил к делу:

    Ну что ж, разреши начать доклад. Я еще раз побывал сегодня в истребительном батальоне. Могу с чистой совестью сказать, у нас, по существу, уже готов партизанский отряд. Правда, отсев в баталь­оне немалый... Из двухсот с лишним человек оста­ется около полутораста.  Ну, еще десятка четыре наберется из дальних сельсоветов.

    Не много ли отсеиваем? — проговорил с со­мнением Петр Карпович.— Народ-то нам ведь по­надобится.

    Нет, не много,— убежденно ответил Селивер­стов.— Берем в отряд лучших, кто повыносливей, помоложе.

Шматков издавна привык считать Селиверстова стариком, хотя тот был старше его лишь на девять лет. «Как там ни прикидывай,— рассуждал иной раз Шматков,— а люди мы с ним разных поколе­ний. Я еще коней в ночное гонял, а Кузьма Андрее­вич уже воевал в первую мировую. Когда я в ком­сомол вступил, Селиверстов был уже членом пар­тии, в рядах прославленной Первой Конной громил белых». Петр Карпович глубоко уважал и любил Кузьму Андреевича.

В кабинет в этот момент вошел плотный, невысокого роста человек, одетый в кожаную куртку,— Перепелкин, уполномоченный Народного комисса­риата заготовок.

    Звали, Петр Карпович? — спросил он.

    Докладывай, Михаил Яковлевич, что сделал.

    Сделано почти все,— ответил Перепелкин.—
Продовольственные базы заложены под Губином возле Чертова моста и около Преображенска в Савином Мху.

Перепелкин вытащил из кармана записную книжку и, справляясь по ней, перечислял: муки за­пасено шесть тонн, сахару-рафинаду — около трех тонн, сыру — три тонны, соли — около трех тонн, махорки — десять ящиков, спичек — двадцать ящи­ков... солонина, одежда, белье, сапоги.

В общем, все по списку, как намечали,— за­кончил свой отчет Перепелкин.— Только с меди­цинской частью плоховато: хирургического инстру­мента нет. Взять негде, больница наша, известно, от бомбежки  сгорела... Буду еще искать, где-нибудь найду.

И много еще в этот день выслушал Петр Карпо­вич докладов, советов и отдал распоряжений. Лег спать поздно. Долго лежал на койке, но сон не при­ходил. В голове теснились, обгоняя друг друга, мысли. В сотый раз Шматков проверял себя: все ли сделано? Не упустил ли чего?..

День назад он вместе с Селиверстовым проверял хозяйство райкома; жгли накопившиеся за послед­ние дни, не требующие эвакуации с архивом бу­маги.

Вспомнилась поездка в песчаный карьер под Городянкой, на стрельбище. Результаты у истреби­телей были совсем неплохие. Сумел-таки Холомьев обучить людей за короткое время. С организацион­ной стороны тоже, кажется, все сделано. Отряд раз­бит на группы по сельсоветам, в каждой группе на­значены командир и комиссар.

Тремя днями раньше Шматков перед зданием райкома партии принимал присягу от очередной группы вступающих в партизаны. Уже который раз слышал он партизанскую присягу, но вновь и вновь испытывал волнение вместе с тем, кто произносил эти торжественные слова:

«Я, гражданин Советского Союза, верный сын героического советского народа, партизан, даю клятву перед своими боевыми товарищами-партиза­нами, что буду смел, дисциплинирован, решителен и беспощаден к врагам, не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад на нашей совет­ской земле не будет уничтожен. Я клянусь, что всегда буду хранить партизанскую тайну, если бы даже это и стоило мне жизни. Я буду беспрекослов­но выполнять приказы командиров и начальников, строго соблюдать воинскую дисциплину.

Клянусь до конца жизни быть верным Родине, Коммунистической партии. Если же, по моей слабо­сти, трусости или по злой воле, нарушу священную партизанскую клятву, пусть меня, как врага Роди­ны, постигнет суровая кара».

Лежа с открытыми глазами, он раздумывал над тем, что борьба с врагом предстоит жестокая и что она потребует немалых жертв. По-новому смотрел теперь секретарь райкома даже на ничем как будто не примечательные, привычные места. Вот, скажем, железная дорога Вязьма — Брянск. Проходя через поля, луга и леса, она делит район на две почти равные части. Фашисты, безусловно, захотят ис­пользовать ее для перевозки живой силы, техники, боеприпасов на фронт под Москву. Тут, партизан, не зевай... Река Угра! Живая ось района, прихотли­во извиваясь среди лесных урочищ, вся в зелени, словно в праздничном наряде, она щедро поит во­дой села и деревни, животноводческие фермы. Петр Карпович родился и вырос недалеко от истоков Угры, в Ельнинском районе. Когда-то по ней гоняли плоты до Калуги и Серпухова. После многолетних порубок в верховьях Угра обмелела, но по-прежне­му играет большую роль в экономике района. Кто знает, не станет ли она рубежом жарких боев?.. Курлычина! Лесная, дальняя сторона. Дома тут рубленые, как правило, пятистенные хоромины с резными и крашеными наличниками. С незапамят­ных времен отсюда уходили на заработки в Москву почти все мужчины, оставляя дома жен, стариков и детей. Прилетают весной, курлыкая в небе, журав­ли — сезонники держат путь в столицу; улетают осенью в теплые страны — сезонники спешат домой с деньгами за пазухой да с подарками. Отсюда, на­верно, и название — Курлычина. Посторонних лю­дей здесь не бывает, и потому прав Перепелкин, разместив именно здесь одну из партизанских баз!

А леса! Прекрасные угранские леса! Они про­стираются вдоль Угры и всех ее притоков, высятся у каждого села и деревушки, занимая около трети всех угодий района. Есть тут такие дебри, что тебе сибирская тайга. Тянутся они вплоть до Варшав­ского шоссе, незаметно смыкаясь на западе с Брян­скими лесами. Есть где укрыться партизанам! А Волосто-Пятница?.. А Хватов Завод!

В глубокой ночной тишине Шматков различил протяжный, нарастающий гул. Он накатывался из­далека все ближе, и вот в кабинете задребезжали стекла. Было ясно: к Москве летят фашистские са­молеты.

После этого сон совсем пропал. Включив свет, Шматков уселся за стол, вытащил из внутреннего кармана куртки записную книжку для самых важ­ных заметок. Много страниц из нее уже было вырва­но, что означало: дела завершены. Разыскав спи­сок деревень и фамилий, где у кого установлены яв­ки, Петр Карпович еще раз прочитал его: «Гремячка — Зубариха, Луги — Столбовой, Желанья — Федорченкова, Великополье — Фроленков, Коршу­ны — Торбахов».

Список явочных квартир, фамилии жителей де­ревень, с которыми была заранее достигнута дого­воренность, что у них будет спрятано оружие или что к ним будут заходить партизаны, хранился у Шматкова в строжайшей тайне. Каждому хозяину, давшему на это согласие, Петр Карпович внушил, что его дом — единственный на весь район и больше нигде явочных квартир нет.

Два явочных пункта созданы были в лесу: один около села Слободка, другой — на Преображенской лесной даче. Там имелись сторожки, построенные лесниками много лет назад...

Сквозь шторы вскоре пробился первый луч солнца. Шматков повернул выключатель и распах­нул окно. В кабинете запахло утренней свежестью, росой.

Выглянул во двор. Под навесом для автомаши­ны, на сене, прильнув друг к другу, спали люди. Это были коммунисты и беспартийные, прибывшие в течение ночи из дальних деревень по вызову рай­кома партии,— еще одна группа будущих партизан.

«ЛЕСНОЕ ХОЗЯЙСТВО» П. К. ШМАТКОВА

Теперь орудийные выстрелы были слышны не только на зорях. В конце сентября они слились в по­чти сплошной, редко когда затихающий гул. По но­чам на севере, на юге, там, где пролегали в несколь­ких десятках километров Варшавское и Минское шоссе, небо горело беспрерывными сполохами.

На большаке, ведущем через Знаменку в Вязь­му и Юхнов, заметно усилилось движение воинских частей, машин с пушками на прицепах. Снимались и передислоцировались госпитали, шли беженцы. Было по всему ясно, что положение не улучшается и надо быть готовым ко всему. Райком в эти дни ра­ботал круглые сутки.

4 октября днем через Знаменку прошла в сторо­ну Вязьмы, не останавливаясь, последняя стрелко­вая дивизия. В ее обозе тянулись десятки автома­шин, повозки. Вслед за нею промчался дивизион легкой артиллерии.

К ночи движение почти прекратилось. Появля­лись лишь разрозненные роты и взводы, затем не­большие группы по пять-шесть человек и одиноч­ные бойцы, разыскивающие каждый свою часть.

5 октября утром разнесся слух, что фашисты выбросили севернее Вязьмы парашютный десант и что на подступах к городу завязались упорные бои. Шматкову немедленно связался с Вязьмой  (там в это время находился обком). Слух подтвердился. Попов напомнил, что нужно спешить с уходом партизан в леса. 

— Помни,— сказал Дмитрий Михайлович,—ни­чего не оставлять врагу! Уничтожайте все, что не успели отправить в тыл!

Бои, развернувшиеся севернее Вязьмы, резко изменили обстановку. Теперь гитлеровцы могли по­явиться в Знаменке не только с запада и юга, но и с северо-запада.

Шматков по телефону передал председателям сельсоветов указание: там, где еще оставалось по­чему-либо не вывезенное зерно, имелись необмоло­ченные стога,— все немедленно сжечь. Председате­лю Угранского сельсовета Тихону Сергееву предло­жил взорвать и сжечь лесозавод, водокачку, здание вокзала, ремонтные мастерские. Через час во всех концах района поднялись
столбы черного дыма. Это было тяжелое зрелище. Шматкову оно причиняло чуть ли не физическую
боль. Впервые за все годы Советской власти
oil, коммунист, по природе своей творец, созидатель,
должен был отдать приказ уничтожить, предать огню, взорвать все, что невозможно было погрузить в вагоны. Все! '

В кабинете появился Селиверстов.

    Ну, Петр Карпович,— сказал он,— начинается у нас с тобой новая, очень трудная жизнь Сего­ дня мы хозяева на своей земле, а завтра с оружием будем выдворять незваных гостей! 

    Да,  Кузьма Андреевич,— ответил Шмат­ков,— Для того мы здесь и остаемся. Вызывай-ка быстрее связных, пусть оповестят всех партизан, чтоб собрались в райкоме. С оружием и в полной боевой готовности!

Послышался  телефонный звонок. Звонил из Вязьмы Попов.

     Ну как там у тебя, Петр Карпович? — спро­сил он, волнуясь. Гитлеровцев не видать?

     Пока нет, товарищ Попов.

     Все  ли успели сделать, как договорились?
Как «лесное хозяйство»? — поинтересовался секре­тарь обкома, подразумевая партизан.

     «Лесников» вечером отправляю. Все, что не­ обходимо, сделано.

     А как дела на знаменском аэродроме? Все ли оттуда вывезли?

     Да ведь это, Дмитрий Михайлович, военное ведомство. Мы в их дела не вмешиваемся!

     Нет, Петр Карпович, это все наше, народное. Ты в районе в ответе за все ведомства. Проверь, что нужно, возьми  для отряда, остальное — уни­чтожь!

    Сейчас проверю!

    Звоните, мы пока будем  находиться в Вязьме!

Положив трубку, Шматков почти тотчас ощутил тяжелый и протяжный гул. Через несколько секунд он повторился. Раскрыв окно, Петр Карпович понял, что канонада доносилась со стороны Климова Завода, из-под Юхнова.

В кабинет твердым шагом вошел Семен Качанов, командир партизанской группы села Желаньи, вооруженный кавалерийским карабином и грана­той, заткнутой за широкий кожаный ремень.

Пора, Петр Карпович! — сказал он.— Весь народ в сборе!

Шматков и Селиверстов вышли на крыльцо. Увидев своих командиров, партизаны быстро по­строились. Холомьев подал команду «смирно!». Стройными шеренгами стояли в молчании бойцы всех семи партизанских групп.

Петр Карпович обратился к партизанам с крат­ким напутствием.

— Итак, товарищи,— громко произнес он,— с этого  момента начинается наша партизанская жизнь! Смело истребляйте фашистов, не давайте им покоя ни днем, ни ночью. Будьте решительны и бес­пощадны к врагу. Свято соблюдайте партизанскую
присягу! Смерть за смерть, кровь за кровь!

Потом скомандовал:

Командиры! Приказываю следовать группа­ми на пункты сбора в Губинском лесу и ждать там дальнейших приказаний. В добрый час, товарищи!

Партизаны, построившись в колонну, тронулись в вечернем сумраке в путь. В лес, откуда им пред­стояло наносить удары по врагу. С ними вместе ша­гали комиссар отряда Кузьма Андреевич Селивер­стов и начальник районного отдела НКВД Николай Силкин.

Шматков должен был покинуть райцентр по­следним. С ним остался и Макеев.

Вернувшись в кабинет, Шматков и Макеев за­стали в нем Перепелкина.

Вот молодец! — воскликнул Петр Карпович.— Я о тебе только подумал, а ты уже здесь. Сходи поживее на аэродром, погляди, как там об­стоят дела. Горючее найдешь — жги! Боеприпасы, имущество какое военное — жги или взрывай! Да быстрее, кто знает, сколько у нас времени осталось. Перепелкин, выслушав Петра Карповича, мгно­венно исчез.

Слышишь? — Шматков смолк и прислушал­ся.— Звони, Григорий Александрович, в Юхнов!

Макеев подошел к телефону. Шматков тем вре­менем выдвинул ящики письменного стола и извлек из них оставшиеся бумаги. Печать райкома вместе о штемпельной подушкой и пачкой бланков акку­ратно завернул в газетный лист и положил в кар­ман гимнастерки.

    Плохо! — воскликнул Макеев, положив теле­фонную трубку.— Юхнов не отвечает!

    Звони в Вязьму!

Вскоре в трубке раздался знакомый голос По­пова:

    У телефона!

    Дмитрий Михайлович, это я,— перехватив трубку у Макеева, начал разговор Шматков.— Мы только что звонили в Юхнов, там не отвечают. А из Климова Завода сообщили, что там уже фашисты!..

Вооружённые винтовками, гранатами и револь­верами, Шматков и Макеев вышли из здания рай­кома на улицу. Дальше оставаться в Знаменке было нельзя. 

Стояла глубокая ночь. Шматков и Макеев свер­нули на стежку, ведущую в деревню Замошье, отку­да через густой кустарник шла боковая, малоизве­стная дорога к Гусинскому лесу.

6 октября к рассвету Шматков и Макеев вышли на невысокий, заросший соснами пригорок перед большаком Юхнов — Вязьма. 

Приблизившись осторожно к большаку, они уви­дели мчащиеся в сторону Знаменки танки с креста­ми на бортах, грузовики с пехотой. Едва колонна удалилась, как вслед из-за поворота показалась но­вая. Чтобы не обнаружив себя, Шматков и Макеев припали к земле.

    Что же все ясно,— сказал—с горечью Макеев._- Значит, юхновский большак уже в руках вра­га. К базе днем не пробраться!

    И все же попробуем,— произнес после неко­торого раздумья Шматков.— Нам нужно как мож­но быстрее попасть на базу. Пойдем в сторону Липников. Если там пройти через большак не удастся, направимся к Ступникам, потом к Екимцеву. Отту­да до базы рукой подать!

Но все их попытки перебраться через юхновский большак, по которому беспрерывно двигались в сторону Вязьмы вражеские войска, не привели к ус­пеху.

Макеев предложил:

Пошли пока в Тетерино. Там у меня есть зна­комый. Переночуем, а потом будет видно!

Надвигалась темнота, когда Шматков и Макеев подошли к околице деревни Тетерино.

Знакомый Макеева встретил их радушно и, ни о чем не расспрашивая, пригласил в избу. Зайдя в переднюю комнату, Шматков и Макеев увидели, что она заполнена военными. В комнате шел горячий и, видимо, долгий спор. Один из командиров пред­лагал объединиться в отряд и идти лесами к линии фронта, чтобы там прорваться на соединение с ча­стями Красной Армии.

Навряд ли пробьемся,— хмуро ответил моло­дой боец в видавшей виды шинели.— Лучше, пожа­луй, податься к партизанам. Должны же быть тут партизаны!..

Командир настаивал на своем. Вскоре двадцать с лишним солдат, присоединившиеся к нему, ушли, чтобы пробиваться через линию фронта.

Макеев несколько раз порывался вмешаться в разговор. Шматков удерживал его, но тот не уни­мался.

    Что же дальше, ребята, делать думаете? — задал он вопрос, обращаясь к оставшимся в избе четверым бойцам.

    А ты что за птица? — спросил хмурый боец.— Пойдем к партизанам!

Не глядя на Макеева, он поднялся и дал знак остальным.

Едва изба  опустела, как начался артиллерийский обстрел. Хозяин дома предложил всем напра­виться в щель, отрытую на огороде. Хозяин с до­черью и Шматков едва успели спуститься туда, ко­гда рядом разорвался снаряд. Макеев, задержав­шийся на краю ямы, охнул и тяжело упал на бок.

Ты что? — вскрикнул Шматков и подскочил к Макееву.

Макеевке искаженным от боли лицом молча по­казал окровавленную рану в правом боку.

Петр Карпович осторожно спустил раненого в щель. Дочь хозяина быстро перевязала его. Но кровь обильно проступала сквозь повязку. Рана, судя по всему, была тяжелая.

    Ты иди, Петр Карпович,— простонал Маке­ев,— со мной не возись...

    Нет, Григорий Александрович, я не оставлю тебя. Вместе вышли из райцентра, вместе и дойдем куда надо. На спине дотащу!

    Не дело это, Петр Карпович. И меня не спа­сешь, и себя погубишь. А тебе надо быть на базе как можно скорее!

Шматков выпрыгнул из ямы, чтобы сориентироваться в обстановке и, может быть, поискать помо­щи. Не успел он сделать нескольких шагов, как сза­ди прозвучал выстрел. Петр Карпович вернулся. Макеев лежал на дне ямы, широко раскинув руки. Рядом с ним валялся дымящийся наган.

Зачем же так, Григорий Александрович! —воскликнул Шматков в отчаянии.— Зачем?

Подобрав наган, он вынул из кармана Макеева гранату, партийный билет и застыл' в скорбном
молчании. 

9 октября Петр Карпович добрался до Ступников. Рассчитывая, что его не узнают, он постучал­ся в первую же избу. Присмотревшись к хозяину, пожилому колхознику, Шматков сказал, что идет из Вязьмы в Слободку, где проживал пять лет назад, что знавал там Перепелкина и теперь хочет разы­скать его.

— Перепелкин, товарищ Шматков, здесь,— спокойно сказал хозяин хаты.— Тут, неподалеку остановился. А меня, товарищ секретарь, не опа­сайся. Заходи, пожалуйста, в дом. Через полчаса Перепелкин предстал перед Шматковым.

Ну, рассказывай! — нетерпеливо сказал Петр Карпович.— Где наши? Все ли в порядке?

— Рассказ мой, Петр Карпович, будет нерадо­стный,— начал Перепелкин.— Неладно получи­лось...

По его словам выходило, что партизанские группы собрались в указанном им месте в Губинском лесу, около главной базы. Разведка доложи­ла: лес кругом обложен фашистскими солдатами, началось прочесывание. Партизаны немедленно снялись и ушли от базы в глубь леса. Ночью трес­котня немецких автоматов утихла, а с утра возобно­вилась и все приближалась. Собравшись на совет, командиры решили разбиться на более мелкие группы, по четыре-пять человек, и выходить из уг­рожаемой зоны в разные стороны.

Быстроту, с которой фашисты обнаружили базу, партизаны объясняли предательством некоего Маника, сбежавшего с базы. Они видели его среди гитлеровцев, прочесывавших Губинский лес: Маник указывал фашистам дорогу.

Да, новости худые,— тяжело вздохнул Петр Карпович.

От Перепелкина Шматков узнал и подробности о боях, сопровождавших отступление советских войск через территорию Знаменского района.

6 октября у деревни Богатырь гитлеровцы уст­роили засаду, пытаясь захватить батарею «ка­тюш» прорвавшуюся через леса на большак Юхнов — Вязьма. Когда, выпустив по врагу весь бое­запас, командир батареи увидел, что создалось безвыходное положение, он приказал взорвать уста­новки. Одновременно близ Знаменки шел двухднев­ный бой. Как выяснилось впоследствии, его вели подразделения 29-й стрелковой дивизии, сформиро­ванной из народного ополчения Бауманского райо­на Москвы. Отходя из-под Дорогобужа, 19-й полк этой дивизии попытался остановить вражескую ко­лонну, продвигавшуюся в сторону Вязьмы. В завя-

 

1 Это была первая на фронте батарея реактивных мино­метов капитана И. А. Флерова. После войны на месте послед­него боя батареи воздвигнут памятник.

 

-завшемся жарком бою бауманцы подбили два тан­ка, уничтожили несколько десятков гитлеровских солдат и офицеров

Шматков и Перепелкин решили собрать членов бюро райкома и актив.

Первыми к вечеру другого дня в Ступники яви­лись Селиверстов и Холомьев, оказавшиеся побли­зости, в Мощенках.

За долгую октябрьскую ночь, пока Перепелкин ходил в Желанью к Семену Качанову, Шматков, Селиверстов и Холомьев переговорили об очень многом: о бдительности и конспирации, об исполь­зовании в отряде отставших от частей бойцов и командиров, о привлечении молодежи; перебра­ли людей, кто и какую может выполнять обязан­ность.

12 октября в лесу возле Ступников собрались члены райкома и командиры партизанских групп. Пришли Перепелкин, Силкин, Качанов, Зятева, Сергеев и другие.

Открыв заседание, Шматков предложил почтить вставанием память Григория Александровича Ма­кеева.

Все поднялись и молча обнажили головы.

Руководителям партизан предстояло решить важнейший вопрос о способах существования и дея­тельности партизанского отряда и райкома партии в неожиданно изменившихся условиях. Потеря главной продовольственной базы многое осложни­ла. Базироваться поздней осенью, а может быть, и зимой в лесу без продовольствия было бы очень трудно. Поэтому командир отряда предложил расквартироваться по деревням, прилегающим к лесу.

Наступившее молчание нарушил Селиверстов. — Думаю, что другого выхода у нас, товарищи, нет,— произнес он.

Слово взял Николай Силкин.

— То, что мы лишились основной продовольст­венной базы, конечно, большая беда,— сказал он.— Но это не значит, что мы откажемся от активной борьбы. Находясь рядом с жителями, мы будем ве­сти боевые действия, постоянно наносить врагу удары.

Затем говорили еще многие, но иных мнений не было.

В эту первую в условиях оккупации встречу членов подпольного райкома с представителями партизанских групп Шматков поставил на обсужде­ние и вопрос о создании кустовых партийных и ком­сомольских организаций. Необходимость такой формы связи коммунистов диктовалась уже приня­тым решением о новой системе базирования. По мнению Шматкова, следовало смежные деревни объединить в куст, а ответственность за организа­цию партийных и комсомольских ячеек в каждом из них возложить на определенного товарища. Так и было решено. В первый куст объединили деревни Богатырь и Липники (ответственный — Перепелкин); второй — Ступники, Борисенки, Новая и Ста­рая Лука (ответственный — Холомьев); третий — Шипуны, Баталы, Красное (ответственный — Вино­куров); четвертый — Угра, Субботники, Русаново (ответственный — Сергеев), пятый — Желанья, Ост­ровки, Гремячка, Полнышево, Луги, Дроздово (от­ветственный — Силкин); седьмой — Глухово, Преображенск, Бородино (ответственный — Макси­мов); восьмой — Свинцово, Алексеевка, Васильевка, Прасковка (ответственный — Селиверстов).

В задачи ответственных организаторов входило связаться со всеми проживающими в пределах ку­ста коммунистами и комсомольцами, создать из них готовые к боевой деятельности подпольные ячейки; присмотреться к укрывавшимся в деревнях бойцам и командирам и, смотря по обстоятельствам, либо вовлекать их в партийную или комсомольскую ячейку, либо подтолкнуть к самоорганизации.

    А как решать вопрос о партийности этих лю­дей?— спросил Холомьев.— Мне уже приходилось встречаться с бойцами и командирами, которые на­зывают себя членами партии, но партийных билетов не имеют. У одного билет размок при переправе че­рез реку, другой заявляет, что спрятал его, будучи раненным и опасаясь попасть в бессознательном со­стоянии в плен.

    Воины, отставшие от  армии,— это наши со­ветские  люди,— ответил Шматков.— С ними нам надо побыстрее устанавливать прочные связи, организовывать их, привлекать к себе. В том, что крас­ноармейцы и командиры оказались отрезанными от армии, они не виноваты. В основном это молодые люди, здоровые, знающие военное дело, жаждущие бороться с немецко-фашистскими оккупантами. Я уже встречался с ними и знаю их желания и на­строение. Раненых и больных надо лечить, помо­гать им. Если у человека нет партбилета, мы не мо­жем, конечно, включать его в ячейку. Но привлечь к работе, если человек подходящий, безусловно, надо. И любому из них мы можем сказать: когда представишь точные доказательства принадлежно­сти к партии, тогда и примем. А пока докажи на де­ле, что коммунист!

— Что делать со старостами? — послышался вопрос.— Тут нужна четкая и ясная установка.

Некоторые из партизанских руководителей счи­тали, что всех старост, назначенных оккупантами, при первой же возможности следует уничто­жать. Но Шматков предостерег от огульных реше­ний:

— Тут надо разобраться. Предателей, конечно, нужно уничтожать, в этом спора нет. Но не все ста­росты— предатели. Есть сведения, что в числе на­сильно назначаемых фашистами старост оказыва­ются бывшие председатели колхозов, учителя, пред­седатели сельсоветов, такие люди, которые, несо­мненно, окажут нам в дальнейшем немалую по­мощь.

 Для того чтобы население знало, что райком партии существует и продолжает работу, что в рай­оне имеются силы, которые ведут борьбу с фашист­скими захватчиками, совместное заседание бюро и актива решило выпустить листовку с обращением к населению: помогать партизанам, саботировать ис­полнение распоряжений и приказов, оккупацион­ных властей, срывать их мероприятия. Селиверсто­ву совместно с членом бюро учительницей Н. И. Зя­тевой было поручено подготовить текст обращения и представить его райкому на утверждение.

Закрывая заседание, Шматков попросил остать­ся на некоторое время Селиверстова, Холомьева, Силкина, Качанова и Перепелкина.

Я задержал вас, товарищи, для того, чтобы обсудить,— заговорил Шматков, когда никого, кро­ме них, не осталось,—где будем создавать новую продовольственную базу. Предлагаю разместить ее у деревни Островки. Лес там глухой, дорог нет...

С предложением Шматкова все согласились.

Расскажи, Семен, что делается у вас в Же­ланье?— обратился Петр Карпович к Семену Качанову.— Какая там обстановка? Я, товарищи, поду­мал, а не обосноваться ли штабу отряда в этом селе?

Желанья — большое, людное село. Теперь, ко­гда линия фронта сместилась далеко на восток, на­селение в нем все прибавлялось: во многих хатах жили бойцы и командиры, раненные, измотанные длительными боями в окружении, стремившиеся соединиться с советскими войсками либо иным пу­тем встать в строй борцов против гитлеровцев.

Семен Качанов до войны работал в Желанье участковым милиционером. Он и сейчас знал все, что происходило в селе.

Что можешь сказать про военных? — спросил у него Шматков.— Сколько их? Что за народ?

— Много. Народ хороший. В помещении быв­шего детского дома и в школьном здании разме­стился госпиталь. Население помогает продоволь­ствием. Врачей разыскали. Медикаменты и перевя­зочные материалы нашли. Госпиталь держится на самоуправлении. Раненые выбрали из командиров Николая Карповича Никитина. Он у них вроде на­чальника. С ним я познакомился. Толковый чело­век, партиец!

    Как думаете, товарищи,— спросил Шмат­ков,— может быть, и в самом деле перебазируемся в Желанью?

    Попробовать, пожалуй, стоит,— согласился Селиверстов.

    И я того же мнения,— сказал Силкин.

    Ну вот и хорошо,— подытожил  разговор Шматков.— Сейчас же и пойдем в Желанью. Нач­нем потихоньку осваивать нашу партизанскую сто­лицу!

     

СОБИРАНИЕ СИЛ

На улицах деревень, находящихся на больша­ках, по которым то и дело проезжали разрисован­ные зелеными и желтыми пятнами немецкие машины с солдатами, было пустынно. Местные жители предпочитали отсиживаться дома.

С первых же дней оккупации района гитлеровцы ощутили, как, впрочем, и всюду, куда ступал их сапог, жгучую и неистребимую ненависть к себе, к фашистской Германии. Комендатуры в Знаменке, на Угре и в Великополье, немедленно созданные гитлеровцами, стали центрами террора, насилия и разбоя. Они были главными органами, насаждав­шими на оккупированной территории района так называемый «новый порядок».

Прежде всего гитлеровцы бросились грабить население. Движущиеся к Москве фашистские ча­сти остро нуждались в продовольствии и фураже. Грабители, словно ищейки, отыскивали спрятанное зерно, картофель, мясо, шарили по амбарам, вла­мывались во дворы и забирали все, что попадалось на глаза. Но грабежи были только лишь прелю­дией.

Во всех деревнях и селах были развешены мно­гочисленные объявления и приказы с большим чер­ным орлом вверху, державшим в когтях свастику: крестьянам категорически запрещалось выходить на улицу после шести часов вечера, общаться с жи­телями других деревень, принимать кого бы то ни было к себе в дом, иметь радиоприемники, пользо­ваться имуществом, принадлежащим колхозам и совхозам, и многое другое. И за все — расстрел, расстрел, расстрел.

Повсеместно в районе были расклеены приказы фашистского командования, угрожавшие:

«Кто укроет у себя красноармейца или партиза­на, или снабдит его продуктами, или чем-либо по­может (сообщив ему, например, какие-нибудь све­дения), тот карается смертной казнью через пове­шение. Это постановление имеет силу также и для женщин».

«О людях, не принадлежащих к деревне или се­лу, а также о бывших красноармейцах должно быть немедленно донесено; кто этого не сделает и будет скрывать — будет расстрелян. Поддержка и помощь партизанам будут наказываться виселицей. Покидать места жительства воспрещается, кто бу­дет на дороге или в лесах встречен — будет рас­стрелян. При наступлении темноты до рассвета воспрещается покидать свои жилища»

Все это были не пустые угрозы.

Особые объявления и приказы касались комму­нистов. В них говорилось о беспощадном уничтоже­нии партийного актива района, сообщалось, что за каждого пойманного руководящего работника комендатура тут же выплатит десять тысяч марок.

На самых видных местах были расклеены вы­держки из так называемой «Памятки для ведения хозяйства в оккупированных районах», узаконивав­шей откровенный грабеж. «Завоеванные восточные области,— гласила она,— являются германской хо­зяйственной территорией. Земля, весь живой и мертвый инвентарь становятся собственностью гер­манского государства».

Жители района немедленно почувствовали и по­няли, что такое фашистский «новый порядок». Один за другим сыпались приказы, каждый из которых был страшнее предыдущего. Вот лишь некоторые выдержки из гитлеровских документов, хранящих­ся в смоленских архивах: «Весь скот, птица, шерсть, кожи, картофель и рожь должны быть сданы не­мецкому коменданту»; «Ввести обязательные по­ставки населением ягод и грибов для немцев»; «Ввести подушный налог с граждан по 100 рублей с каждого в квартал»; «Ввести потрубный налог с каждого дома по пять рублей с трубы в месяц»; «Ввести налог на собак в размере 200 рублей в год за одну собаку»; «На основании приказа о трудовой повинности призываются все граждане, как мужчи­ны, так и женщины, 1925 года рождения к отбытию трудовой повинности в Германии»; «Школы остаются закрытыми»; «В каждом населенном пункт назначить надсмотрщика».

На совещании старост комендант и бургомистр Знаменки потребовали, чтобы весь уцелевший от огня колхозный и совхозный хлеб был немедленно отправлен в Германию. На пропитание населению полагалось оставлять паек хлеба по норме: на хо­зяина двора — не более килограмма в день; на вто­рого работника — 600 граммов; на подростка — 400; детям и старикам — по 200 граммов.

Специальными директивами из Берлина пред писывалось колхозы распустить, а вместо них соз дать общины с порядками, которые существовали t России при крепостном строе. Совхозные земли пе­редавались новоявленным немецким помещикам v колонистам.

Не было дня, чтобы гитлеровцы не совершали карательных налетов на деревни и села

В Коршуны каратели нагрянули рано утром. Машина с несколькими солдатами, двумя офицера­ми и переводчиком остановилась у дома Алексея Торбахова.

Ты есть Торбахов,— сказал офицер, войдя в хату и увидев перед собой пожилого человека. На­ правил на него пистолет: — Где Шматков?

Торбахов осмотрелся. В дверях стоял второй офицер. У окон на улице маячили солдаты с авто­матами.

— Нет здесь Шматкова,— ответил Торбахов.

    Врешь! Коммунист? - 

    Горжусь этим званием! 

    По нашим данным, у тебя находится Шмат­ков! Обыскать!

Солдаты ворвались в избу, бросились за перего­родку, залезли в катушок, где зимой обычно содер­жался теленок, слазили на печку. Потом кинулись во двор, обшарили хлевы, сеновал, чердак.

Через несколько минут солдаты ввели в избу че­ловека в красноармейской гимнастерке.

Шматков? — торжествовал офицер.

— Я шофер,— проговорил красноармеец.— От­стал от своей части по болезни!

— Секретарь райкома?

— Повторяю, я шофер.

— Это Шматков? — снова подступил к Торба-хову офицер, указывая на красноармейца.

— Нет, не Шматков!

— Ложь! — завизжал офицер.— Расстрелять обоих!

К Алексею Торбахову бросилась с плачем жена. Солдаты оттолкнули ее и, схватив хозяина дома и красноармейца, вытащили их на улицу.

Офицер приказал собрать со всей деревни лю­дей. Пока солдаты сгоняли жителей, Торбахова и красноармейца-шофера гитлеровцы сильно избили. Торбахову выбили глаз, красноармейцу сломали руку.

-Где Шматков? Где другие руководители рай­она?— не переставал спрашивать гитлеровец.— Где коммунисты?

Торбахов, выпрямившись во весь рост, гордо смотрел поверх беснующихся гитлеровцев, молчал. Так же держал себя и красноармеец.

Когда солдаты пригнали, подталкивая автома­тами, местных жителей, Торбахова и красноармей­ца отвели к сараю и поставили к стенке. Против них встали трое автоматчиков.

— В последний раз спрашиваю,— снова загово­рил офицер.— Где Шматков?

Вместо ответа Торбахов, сделав шаг вперед, громко крикнул:

— Да здравствует Советский Союз! Не бывать вам, гады, господами на нашей земле. Красная Ар­мия все равно уничтожит вас!

Прозвучали автоматные очереди. Удостоверив­шись, что Торбахов и красноармеец мертвы, гитле­ровцы уехали.

Около того же времени гитлеровцы учинили рас­праву над жителями деревни Богатырь и укрывав­шимися у них ранеными бойцами батареи «ка­тюш». Их подобрали колхозники и устроили в сво­бодной избе.

Учительница комсомолка Шура  Ерощенкова привела к раненым врача М. Н. Богатырькова, и

всю ночь при свете коптилки перевязывал рань Сохранившихся у некоторых бойцов индивидуалных пакетов не хватило, и пришлось использовать собранные колхозницами простыни. Женщин принесли из домов суп, мясо, молоко, накормил раненых.

Вскоре в Богатырь прибыл начальник командатуры в Знаменке Ганс Мюллер. Обнаружив колхозный госпиталь, он пришел в ярость от того, что население оказало раненым помощь, и приказа немедленно перевезти их в райцентр — якобы больницу для лечения.

Комсомольцев Николая Ерощенкова и Колю Бойкова, организовавших спасение раненых, гитлеровцы арестовали. Вскоре жителям Богатыря стало известно, что фашисты расстреляли всех захваченных ими бойцов. Та же участь постигла и комсомольцев .

В деревне Луги гитлеровцы схватили колхозницу Пелагею Григорьевну Борисову, мать двоих малолетних детей, за то, что она накормила пробиравшихся к линии фронта бойцов и разрешила им переночевать в своем доме. Каратели вывели ее за деревню в овраг и убили.

В ряде мест гитлеровцы организовали уничто­жение захваченных ими раненых. Жители деревни Дебрево никогда не забудут, как расправился враг с бойцами и командирами, лечившимися в их гос­питале. Окружив избу, где разместился госпиталь, гитлеровцы подожгли ее. Тех, кто пытался выбрать­ся из горящего дома, они расстреливали из автома­тов. В Дебреве от рук фашистских злодеев погибло 67 воинов.

Каратели побывали и в деревне Горячки. Здесь, как стало известно  фашистской комендатуре на станции Угра, укрывалась районный народный судья Наталья Мятлева. Она не успела эвакуиро­ваться в тыл и не имела связи с партизанами, что- бы уйти в лес, а поэтому жила в Горячках, у приютивших ее добрых людей. 

Гитлеровцы нагрянули с облавой. Проверив подворно наличие жителей деревни, они обнаружили и схватили Мятлеву. После избиения солдаты води­ли ее раздетой по деревне, а затем расстреляли.

Перед возвращением на Угру фашисты подо­жгли Горячки. К вечеру деревня перестала сущест­вовать: остались лишь обугленные головешки да не ­успевшие обвалиться печные трубы. Женщины и дети, оставленные без крова, вынуждены были ис­кать приюта в соседних деревнях — Прасковке, Васильевке, Синютинке, Алексеевке.

Лживой агитацией гитлеровцы пытались сло­мить дух советских людей. Повсюду в деревнях и селах были расклеены листовки, сообщавшие, буд­то Красная Армия прекратила сопротивление, а Москва взята. Жители не верили фашистской про­паганде. «Зачем же тогда гитлеровское командова­ние гонит под Москву новые и новые дивизии? — раздумывали они.— Стало быть, на самом деле по­ложение иное».

Террор, грабежи, ложь были основными средст­вами воздействия гитлеровцев на население. Фаши­сты думали запугать, сломить советских людей, но жестоко ошиблись. Несмотря на все зверства врага, они оставались непокоренными.

Один из гитлеровцев, незадолго до того как был убит под Знаменкой, писал родственникам в Бер­лин: «Я прошел Францию, Чехословакию, Польшу, но нигде не видел проявления такой силы, такой не­покорности народа, как в России. Хотя мы почти под Москвой — до нее осталось 250 с небольшим километров,— сопротивление Красной Армии все возрастает, а люди в оккупированных районах не склоняют перед нами головы. Их не страшит ника­кой террор. Даже там, где находятся наши войска, они чувствуют себя непокоренными»

Именно так и было! 

В Желанье оказалось много наших солдат и командиров из тех, кто отстал от частей и теперь пробивался из-под Смоленска и Ельни на соедине­ние со своими полками и дивизиями. Среди них было немало раненых, больных, обмороженных: в тот год довольно сильные морозы наступили уже в октябре.

Среди попавших в Желанью военнослужащих местных жителей нашлось несколько врачей и медицинских сестер. Они оказывали раненым по сильную помощь. Собранные у населения тряпки они кипятили и использовали в качестве перевязочного материала. На обмороженные конечности накладывали чистый деготь, на раны — стерильна повязки. Местные жители приносили раненым пищу, делясь с ними последним куском хлеба. Кроме того стирали белье, привели в порядок баню. 

Те из солдат и командиров, которые жили в семьях колхозников, рабочих совхоза и спиртзавода, тоже помогали госпиталю: в бывшем детском доме отремонтировали крышу. В нескольких классах школы перебрали полы, затем сделали кровати навезли из леса дров.

Вместе с тем бойцы, осевшие в Желанье, иска ли возможность проявить себя более активно установить связь с партизанами. Они создавали боевые группы, собирали оружие, организовали охрану подступов к селу.

Многие из них стали действовать на собственный страх и риск с оружием в руках Предпринимали налеты  на фашистских мотоциклистов, проезжавших по дороге между Знаменкой и Угрой, нападали на двигавшиеся по проселкам небольшие подразделения, обозы, делая это, чтобы не обнаружить себя, на некотором удалении от Желаньи Так, у моста через небольшую речушку Леонидовку, разделяв­шую территории Желаньинского и Знаменского сельсоветов, в первые дни оккупации неизвестный боец подкараулил поздним вечером мотоциклиста и в упор сразил его очередью из автомата. В Лохове кто-то пригвоздил к земле фашистского офицера А в Свинцове уничтожили четверых гитлеровцев.

То, что в Желанье находится помимо госпиталя немало боеспособных военнослужащих, фашистам вначале не было известно. Жители села, у которых проживали бойцы и командиры, держали это в тай­не Да и сами бойцы предпринимали все возмож­ное, чтобы не привлечь внимание врага к селу. По установившемуся неписаному правилу они старались без необходимости не появляться на улицах днем. 

Прибыв в Желанью, Шматков сразу оценил сложившуюся в селе обстановку

— Тут, брат, нужна только спичка,— сказал он с удовлетворением Селиверстову при первой же встрече — Нам надо срочно взять на учет всех крас­ноармейцев и командиров и вовлечь их в партизан­ский отряд

Созвав бюро райкома, Шматков поставил на повестку дня вопрос о вовлечении военнослужащих в активную борьбу Решено было собирать силы, обнаружившиеся не только в Желанье, но и в дру­гих деревнях и селах Было известно, что госпита­ли, подобные желаньинскому, действовали в Подсо-сонках, Полнышеве, Свинцове, Каменке и еще кое-где В тех же деревнях нашлось немало способных к вооруженной борьбе бойцов и командиров Члены бюро П К Шматков, К А Селиверстов, А. Г. Холомьев и другие стали устанавливать с ними связи

Вскоре были выявлены и взяты на учет комму­нисты и комсомольцы, командиры и политработни­ки Партизанский отряд получил солидное и квали­фицированное в военном отношении пополнение. Подпольный райком обычно заседал в доме учи­теля Николая Семеновича Лопухина Дом и примы­кающие к нему избы, улица в это время охраня­лись.

 

Шматков поселился в домике Полины Тихонов­ны Федорченковой, на улице, ведущей от большака к Угре, где у берега стояла приготовленная на вся­кий случай лодка При необходимости можно было в течение нескольких минут перебраться на ней на другой берег Угры и укрыться у кого-либо из зна­комых в Гречишнове, Новинке или Лугах

Селиверстов жил в избе Александры Михайлов­ны Вашуковой, пожилой женщины, в прошлом до­ярки совхоза

Выбор Желаньи в качестве штаб-квартиры под­польного райкома партии не был случайным Село расположено на Угре, на скрещении дорог, связы­вающих Знаменку и станцию Угра, а также Петрищево и Великополье. К нему почти вплотную под­ходят с севера и юга обширные леса. В непосредственной близости от Желаньи, километрах в двух трех, не более, в лесу близ деревни Островки, находилась вновь создаваемая партизанская база.

На всех дорогах, ведущих к селу, были выставлены наблюдательные посты. Днем они значительно усиливались. Дозорным было приказано до поры до времени не вступать в открытые вооруженные столкновения: чтобы привести в боевой поряди имевшиеся в деревнях силы, партизанскому штаб требовалось некоторое время и трезвая оценка своих возможностей.

Медленно, но верно шло объединение партизан бойцов и командиров в единый отряд, способный разить врага. Райком укреплял свои связи с населе­нием. Коммунисты и комсомольцы разъясняли трудящимся смысл происходящего на фронте, доказывали неизбежность разгрома фашистской Германии, призывали всех способных носить оружие» борьбе с оккупантами.

Как только руководители подполья обосновались в Желанье, было выпущено обращение ко всем трудящимся района, подготовленное по поручена райкома К. А. Селиверстовым и Н. И. Зятевой. Из за отсутствия типографии обращение было размн жено в тридцати экземплярах от руки. В нем говорилось:

«Дорогие соотечественники, граждане Знаменского района!

Оккупация нашего района немецко-фашистскими захватчиками — дело временное. Красная Армия наносит мощные удары по врагу. Нет сомнения в том, что она изгонит оккупантов с советской земли. Столица в наших руках.

Не верьте лживой фашистской пропаганде. Саботируйте все мероприятия гитлеровских властей Не поддавайтесь на провокации.

Несколько недель находятся оккупанты на территории нашего района, а уже нет числа их кровавым преступлениям: они убивают, грабят, насилуют Вступайте в партизаны! Беспощадно бейте враги всюду, где они появятся! Решительно боритесь с оккупантами, чтобы над нашей землей, как преж­де, светило солнце.

Знайте, вы не одиноки. Вместе с вами находит­ся в эти тяжелые для Родины дни весь советский народ. Враг будет разгромлен! Победа — за нами!

Знаменский подпольный райком партии».

Обращение было вывешено в деревнях и селах на самых видных местах. Особенно много для под­держания контактов райкома партии с населением района сделали комсомольцы и учительницы желаньинской начальной школы Антонина Петровна Королева и Анна Петровна Зайцева. Они ходили в Гречишново, Лепехи, Новинку, Городянку, Великополье, Свиридово и в другие деревни, разнося ли­стовки, выпускаемые райкомом и штабом.

Со всех уголков района в Желанью, в штаб-квартиру партизанского отряда, потянулись посыль­ные. Шматков ежедневно получал точные сведения о том, что происходит в районе, где сосредоточива­ются подразделения противника, сколько собрано оружия и боеприпасов в деревнях.

Почти каждый день приходили желающие всту­пить в партизанский отряд колхозники, большей частью молодежь из соседних и дальних населен­ных пунктов. Вслед за взрослыми стали появлять­ся в Желанье совсем юные помощники партизан. Не отставая от старших, они усердно собирали на местах прошедших боев оружие и боеприпасы.

Часто Шматкову и другим членам бюро прихо­дилось оставлять на некоторое время текущие дела в Желанье, чтобы побывать то в одной, то в другой деревне. Там надо было помочь организовать само­оборону, тут — наладить политическую работу, где-то— просто побеседовать с людьми. Многих уси­лий, разумеется, требовало налаживание деятель­ности партийных организаций. Общение с народом в деревнях давало Шматкову знание настроения людей, их нужд, помогало сосредоточить внимание на главном.

Подпольный райком проделал важную работу по сбережению картофеля, который не успели вы­везти до оккупации. Бюро райкома приняло по это­му вопросу решение, и во многих деревнях были созданы склады картофеля. Затем было принято решение раздать колхозных коров, которых не уc пели отправить в тыл, на содержание колхозникам, с условием, что они сохранят их и возврат в хозяйства, как только враг будет изгнан. Часть коров предназначалась на мясо для госпиталей партизанского отряда.

Селиверстов поставил на бюро вопрос о сохранении сена. Гитлеровские фуражиры отбирали его Было решено распределить сено и солому сред колхозников, взявших себе остатки общественного скота. Если же где-либо по сложившимся условиям сделать это не окажется возможным, то в таком случае полагалось немедленно все сжечь.

Подпольный райком партии постепенно брал жизнь района под свой контроль.

ГРОЗА НАД УГРОЙ

Однажды утром в конце октября на квартиру Шматкову пришел Кузьма Андреевич Селиверстов и еще на пороге произнес:

    Дозорные сообщили,  что сегодня ночью в большаке Знаменка — Угра не появлялось ни одной машины, ни даже мотоциклиста. 

    Что бы это значило? 

    Простая вещь,— предположил Селиверстов- Фашисты боятся нас, вот и перестали ездить по ночам. Посмотрим, что будет днем!

Селиверстов оказался прав: фашисты не появлялись на проходящем через Желанью большаке не только в этот день, но и на второй и на третий Появление партизан в Желанье насторожило их заставило приостановить движение по большаку Они явно готовили нападение с расчетом на внезапность. Отряд должен был подготовиться к отражению неприятеля.

По указанию Шматкова партизанские наблюдательные посты были выдвинуты от Желаньи намного дальше, чем прежде, усилены людьми и оружием.

25 октября состоялось очередное заседание бюро подпольного райкома партии. Шматков подробно охарактеризовал создавшуюся в районе обстанов­ку, осветил опыт совместных действий партизан и поставил вопрос об объединении всех имевшихся в это время в районе сил.

Необходимость такого решения ни у кого не вы­зывала сомнения. Объединенный партизанский от­ряд получил название «Смерть фашизму!».

На этом же заседании райком утвердил штаб по руководству Знаменским партизанским отрядом: командир — П. К. Шматков, комиссар — К. А. Се­ливерстов, начальник разведки — Н. К. Никитин.

Отряд был приведен в состояние полной боевой готовности на случай, если фашисты предпримут нападение на Желанью.

Шматкову не давало покоя то обстоятельство, что фашисты восстановили железнодорожный мост на реке Угре, у Сенютина, а также деревянный мост через нее возле Знаменки, взорванные в ок­тябре отходившими частями Красной Армии. По данным партизанской разведки, по ним уже возоб­новилось движение живой силы и боевой техники к Москве. Сразу же после пополнения отряда Шматков поставил как одну из задач — взорвать эти мосты. Для этого были созданы две специаль­ные группы подрывников.

Поднять на воздух железнодорожный мост на Угре было поручено в начале ноября группе парти­зан во главе с Федором Киреевым. Он с давних пор жил в деревне Будневке, невдалеке от станции Угра, и хорошо знал подходы к мосту. Подобравшись лесом, по берегу, к мосту, партизаны в течение не­скольких часов изучали, как он охраняется. Когда все, казалось, было точно установлено, Киреев по­пытался снять охрану, но как только партизаны приблизились к полотну железной дороги, по ним с моста открыли сильный огонь. Ничего не остава­лось, как отступить. В перестрелке был убит фаши­стский часовой, ранено два партизана.

Через несколько часов Федор Киреев предпри­нял еще одну попытку. В этот раз партизанам уда­лось расправиться с загнанными холодом в будку часовыми, и, не теряя времени, они начали закладывать аммонал под один из устоев. Но в этот мо­мент со стороны станции Угра появилась платфор­ма с установленными на ней пулеметами и уложен­ными по бортам мешками с песком. Под огнем пу­леметов партизанам снова пришлось отступить Еще долго платформа с моста поливала свинцом» лес, подступающий к реке.

Третья попытка взорвать мост через Угру состоялась через неделю. Ночью партизаны подползли к мосту, уничтожили охрану, заложили сильный за ряд взрывчатки под главным устоем и подожгли бикфордов шнур. Прошло несколько минут, и раз­дался взрыв... Мост получил сильные повреждения, но полностью разрушить его не удалось. Оказалось взрывчатка, долго пролежавшая в земле, отсырел и в значительной мере утратила свою разрушитель­ную силу. Раздосадованный Федор Киреев бросился снова к мосту, чтобы заложить взрывчатку еще раз, но туда уже подкатывала, стреляя на ход] та же самая проклятая платформа с пулеметами.

Момент внезапности был явно упущен, и завершение операции пришлось отложить на неопределенный срок. Шматков настоял на том, чтобы еле дующий удар по противнику был нанесен на большаке Юхнов — Вязьма.

Посланные в район деревни Екимцево разведчики установили, что на большаке наблюдаете; оживленное движение автомашин и танков. Закончив подготовку операции, группа партизан, вооруженных винтовками, автоматами и тремя ручным! пулеметами, двинулась в поход. Этой ударной группой руководил Алексей Григорьевич Холомьев. Двигались в темноте лесом. Миновали незаметно дерев ни Гряда, Подпоры, Корнюшково и перед рассветом вышли к Екимцеву. Расположив партизан лесочке на берегу Сигосы, Холомьев отправился с автоматчиками и пулеметчиками вперед.

Екимцево вытянулось вдоль дороги в длинную нитку. Прочные рубленые дома тесно обступали большак с обеих сторон. У северной окраины дерев­ни, на глинистом косогоре, поднималось двухэтажное деревянное здание школы, а левее виднелись во тьме высокие перила моста через реку. Мост как раз и представлял объект нападения партизан. Если удастся его взорвать, движение на большаке приостановится на несколько суток.

По данным предыдущей разведки Холомьеву было известно, что мост тщательно охраняется, а на чердаке школы оборудовано пулеметное гнездо.

Неслышно подобравшись к мосту, партизаны моментально уничтожили охрану и подложили под его балки взрывчатку. Прошло несколько минут, и мост взлетел на воздух.

Поднятая гитлеровцами стрельба вслед уходив­шим партизанам не причинила им вреда.

После налета на большак Юхнов — Вязьма Шматков наметил удар по железной дороге Вязь­ма— Брянск. Фашистам удалось восстановить на ней взорванные советскими войсками мосты и пус­тить к фронту поток военных эшелонов. Они шли до Вязьмы, а оттуда под Гжатск и Можайск. В руках врага эта дорога играла серьезную роль в снабже­нии армий, действовавших на Московском направ­лении.

Держать железную дорогу Вязьма — Брянск под постоянными ударами было поэтому важней­шей задачей партизан. Дорога проходила большей частью через леса. Партизанам было удобно неза­метно добираться до нее и наносить внезапные уда­ры. Леса тотчас надежно скрывали их.

Из-за повреждений, причиненных партизанами железнодорожному мосту через Угру, движение по дороге приостановилось лишь на несколько дней. Теперь надо было постараться вывести железную дорогу из строя на более длительное время.

«Конечно, хорошо бы предпринять нападение на станцию Угра,— размышлял Шматков.— Там, кстати, у фашистов крупные склады. В таком слу­чае железная дорога была бы перерезана надолго. Но для такого удара партизаны еще не готовы».

Обменявшись мнениями, руководители отряда решили организовать диверсию на железнодорож­ном переезде между станцией Угра и деревней Денисково. По сообщению разведки, переезд охранял­ся лишь несколькими часовыми, лесом к нему лег­ко было подойти вплотную.

Руководство операцией взял на себя Кузьма Андреевич Селиверстов. Взяв два десятка парти­зан, он повел их хорошо известными ему местами

Добравшись вечером до деревни Будневки, Се­ливерстов послал помогавшего ему местного пар­тизана Степана Лобанова и еще несколько человек к Денискову проверить, не усилилась ли охрана пе­реезда. Возвратившись из разведки, Лобанов под­твердил, что переезд по-прежнему охраняется дву­мя или тремя часовыми и что из-за холода они больше сидят в будке, где топится печка, а на же­лезную дорогу выходят примерно раз в полчаса.

Глубокой ночью партизаны бесшумно обошли Денисково с севера и достигли переезда. Мороз, сковавший землю с вечера, все усиливался. В мо­мент, когда из трубы на будке повалил особенно густой дым и гитлеровцы разомлели в тепле, Сели­верстов дал сигнал к нападению. Покончив с охра­ной, партизаны кинулись к переезду, подложи под рельсы несколько крупных мин и скрылись в лесу.

Последовал оглушительный взрыв, взлетел! рельсы и шпалы, насыпь разворотило, и переезд фактически перестал существовать.

После ряда диверсий, произведенных на пере гоне Вязьма — Киров и в других местах, командующий 4-й армией генерал фон Клюге (получивший задачу вести фронтальный натиск на Москву) из дал приказ, из которого видно, насколько серьезный вред причиняли его армии внезапные партизанские удары по коммуникациям. «Железная до рога является жизненным нервом для передвижения армии,— предупреждал командующий.— Зимой она получает особенное значение по сравнению с гужевыми дорогами. Как и следовало ожидать, рус­ские партизаны направили свои действия против железнодорожных путей в районе боев и в тылу нашей армии». Сообщив о последних диверсиях, фон Клюге требовал крови: «Всеми средствами сле­дует препятствовать гражданским лицам двигать­ся по железнодорожным путям пешком или в ва­гонах... Всякий, кто будет обнаружен на полотне железной дороги, подлежит расстрелу на месте. Во всех этих случаях действовать беспощадно». При­казывалось вести борьбу даже с «повсюду снующими мальчишками» — членами пионерской орга­низации.

Партизаны использовали всякую возможность в борьбе с лютым врагом. И один в поле воин! Это правило было для них непреложным законом. Пу­тевой обходчик станции Угра Федор Семенович Кузнецов взорвал воинский эшелон. В обломках вагонов погибло несколько десятков гитлеровцев. Партизан Семен Верещагин застал в деревне Греково двух фашистов, которые приехали сюда награ­бить для своих частей полушубков и валенок. Ве­рещагин застрелил их из автомата. В Великополье во время схватки группы партизан с гитлеровцами, приехавшими на трех подводах отобрать у населе­ния холст на портянки для следующей на фронт ча­сти, учитель комсомолец Василий Фроленков убил четырех гитлеровцев.

Пламя партизанской борьбы на угранской земле разгоралось. Партизаны наносили оккупантам один удар за другим. Они вершили по призыву партии святое и правое дело.

Зима стояла у порога — необычно ранняя, гро­зившая суровыми холодами. Пользуясь первыми снегопадами, быстро заносившими следы, парти­занские группы то тут, то там нападали на гарни­зоны гитлеровцев.

Несколько партизан под командованием лейте­нанта Алексея Кузнецова, переодетые в немецкую форму, пробрались на станцию Угра и заминирова­ли артиллерийский склад, оставленный в октябре отходившими частями советских войск. В задачу группы входило сделать все возможное, чтобы со­хранить этот склад. Партизаны установили перед складом указатели с надписями по-немецки: «За­минировано!» Гитлеровцы, полагая, что это сделано их минерами, не приближались к складу.

Отходя со станции, партизаны подорвали у де­ревни Малиновки две вражеские автомашины с сол­датами; при этом они вывели из строя более двад­цати фашистов.

 

Другая группа партизан во главе с политруком Иваном Кленовым застигла в деревне Каменке гит­леровских фуражиров, приехавших туда на автома­шинах за сеном. Партизаны окружили их и в ко­ротком бою истребили.

В восточной части района на территории не­скольких сельсоветов успешно действовал отряд А. Г. Холомьева, именовавшийся 2-м отрядом «Смерть фашизму!». В него влилась группа парти­зан, созданная из бойцов, командиров и местных жителей коммунистом деревни Жолобово Павлом Воронцовым. Этот отряд насчитывал свыше ста бойцов, имел в достатке оружие и боеприпасы. В первой же ночной вылазке на большак Юхнов-Вязьма, главный объект ударов 2-го партизанского отряда, у села Слободки партизаны подорвали и сожгли семь грузовых машин, уничтожили более тридцати солдат.

Приближалось 7 ноября — 24-я годовщина Beликого Октября. И партизаны и жители деревень нередко спрашивали у Петра Карповича: «Как там Москва?», «Выстоит ли столица?». Он разъяснял что по сведениям, которые имеются, под Москвой идут ожесточенные бои, что Красная Армия сдер живает натиск врага.

Без радио вести из Москвы доходили до района с большим опозданием, часто в искаженном виде Но райком пока что был бессилен поправить поло­жение; не было даже самого простенького радио­приемника, а найденная на месте одного из боев под Петрищевом рация не работала из-за того, что разрядились батареи.

Положение прояснилось неожиданно. «Первую весть с Большой земли мы получили 9—10 ноября 1941 года,— говорится в написанных после войны воспоминаниях П. К. Шматкова,— и только тогда мы узнали о положении в Москве. Это была бро­шюра с выступлением товарища Сталина 6 нояб­ря 1941 г. о 24-й годовщине Октября и его прика­зом от 7 ноября» .

Найденная в снегу на желаньинском поле бро­шюра была сброшена самолетом, пролетавшим ночью. Узнав об этом, Шматков сразу сказал:

— Надо поискать еще. Не может быть, чтобы самолет сбросил всего одну. Наверняка их было больше. Ветром, наверное, разнесло!

По заданию Шматкова ватага мальчишек об­шарила желаньинское поле от края и до края. Ре­бята нашли еще одну брошюру.

Несколько дней спустя в лесах, прилегающих к Желанье, было найдено еще сто брошюр, но пер­вые два экземпляра были дороже всего.

Ознакомившись с брошюрой, Шматков решил было немедленно созвать заседание бюро подполь­ного райкома партии, обсудить на нем речь главы партии и государства, но этому помешало неожи­данно возникшее обстоятельство: гитлеровцы пред­приняли настойчивые попытки прорвать оборону партизан на ряде участков. Надо было давать вра­гу отпор.

Поэтому созвать заседание бюро удалось лишь в двадцатых числах ноября. Текст доклада И. В. Сталина послужил подпольному райкому незамени­мым материалом для развертывания агитационной работы. Все члены бюро райкома, партийный ак­тив, наиболее подготовленные комсомольцы разо­шлись по сельсоветам и проводили там подпольные собрания и встречи с колхозниками.

Среди множества трудностей и лишений, при­несенных оккупацией, одним из самых ощутимых было отсутствие газет и радио. Сколько же радо­сти доставило известие о том, что в здании полнышевской школы, на чердаке, вдруг удалось обнару­жить радиоприемник — пусть немудрящий, но в полной исправности. Теперь можно было наладить запись сообщений о положении на фронтах, изго­товление и распространение листовок. Ведь так важно было, чтобы население знало правду о со­бытиях на фронте и в стране.

Так в районе появилась первая подпольная радиоточка. Ответственность за ее бесперебойную работу райком возложил на Василия Ивановича Веселовского. В доме тещи, Екатерины Васильевны Зубаревой, где он жил, Веселовский вырыл под по­лом яму, обложил ее стенки тесом. Под домом по­лучилась довольно большая комната. В ней на сби­том из досок столе он установил радиоприемник, приспособил керосиновую лампу. Проделал запас­ной выход на огород, откуда можно было за не­сколько минут незаметно добраться до лесных за­рослей.

Открытие подпольной радиоточки было малень­ким праздником. Петр Карпович Шматков с Сели верстовым пришли в Гремячку ранним утром; вме­сте с хозяином они спустились в подпол. Там уже находилась Варя, жена Веселовского, готовая запи­сывать сводку.

Ровно в семь часов утра передавали очередное сообщение Совинформбюро. Было оно, к сожале­нию, все еще неутешительным: враг находился под Москвой и продолжал бешено рваться вперед. За­тем эту же сводку передавали для газет. Диктор читал ее медленно, называя населенные пункты по буквам, что позволяло вести запись.

Возвратившись в Желанью, Шматков попросил побыстрее разыскать Н. И. Зятеву. Когда она при­шла, Петр Карпович положил перед ней своди Совинформбюро:

— С сегодняшнего дня, Наталья Ивановна, вы будете регулярно получать такого рода сводки. Переписывайте их в возможно большем количестве и распространяйте по району. Отныне это ваше главное задание. Подберите себе помощников из комсомольцев, школьников и действуйте.

Зятева до войны преподавала в школе села Beликополье. Шматков не сомневался, что выпущен­ные с се участием сводки, листовки будут составлены толково и грамотно.

Прошло еще некоторое время, и новые подполь­ные радиоточки возникли в Бельдюгине и Жолобове. В Бельдюгине ответственной за радиоточку бы­ла Анна Семенкова, в Жолобове — Иван Филиппов, Они также ежедневно записывали сводки Совинформбюро. Вскоре переписанные патриотами сооб­щения Совинформбюро, сводки и листовки появи­лись во всех населенных пунктах района. Из них местное население узнавало о событиях на фрон­тах, героизме и стойкости воинов Красной Армии, громящих фашистские полчища на подступах к Мо­скве и на других фронтах.

По поручению райкома к распространению этих материалов были привлечены Анна Алдунина из поселка Угра, Клавдия Баева и Анна Серганова из деревни Луги, Анна Жандарова из села Подсосонки, Надежда Игнашенкова из Желаньи, Мария Кошелева из Еленки, Галина Степанова из Свинцова, Екатерина Соловьева из Знаменки, Евдокия Храпанова из Коптева, Анна Фроленкова из Великополья, Вера Богданова из Будневки и многие другие.

Несмотря на опасность, эта молодежь, пробира­ясь в населенные пункты, занятые врагом, самоот­верженно исполняла свой патриотический долг.

Усилиями тех, кто принимал радиосводки, а за­тем размножал листовки и бесстрашно распростра­нял их в деревнях и селах, живое слово родной Коммунистической партии доходило до сердец ты­сяч жителей.

ОТРЯД

«СМЕРТЬ ФАШИЗМУ!» СРАЖАЕТСЯ

 

Уже несколько дней над Желаньей и прилега­ющими к ней деревнями летали фашистские само­леты. Первое время они снижались почти до самых крыш, но тогда партизаны обстреливали их из пу­леметов, и самолеты стали летать над селом на большой высоте. Не приходилось сомневаться, что фашисты делали это неспроста. Они выясняли рас­положение партизанских сил.

Шматков собрал штаб. Заседание в этот раз про­ходило в подвале полуразрушенного спиртзавода. При взрыве сгорело трехэтажное кирпичное здание, искорежило железные балки, а подвал, сло­женный из гранитных глыб, с куполообразными сво­дами, уцелел. В нем было безопасно при любой бомбежке.

— Очевидно, надо со дня на день ждать напа­дения фашистов на Желанью,— начал Петр Кар­пович свое выступление.— Значит, наряду с прове­дением активных боевых операций нам надо подго­товиться к отражению нападения врага.

Командир отряда считал, что прежде всего следует усилить заставы близ Леонидовки и колхоза «Комбайн», расположенных на большаке Знаменка — станция Угра. Они наверняка первыми подверглись бы нападению. В бору недалеко от Леонидовки и у «Комбайна» Шматков думал устроить засады. В тот момент, когда фашисты атакуют Же ланью, партизанские группы, расположенные в окрестных деревнях, должны будут ответить ударам! на юхновском большаке и на дороге Вязьма-Брянск. По решению штаба члены райкома отправились на заставы и в деревни, где находились партизанские группы, вести среди партизан политике массовую работу.

В ту осень впервые за многие годы на нивах и слышно было привычного гула тракторов, радостных людских голосов, песен. Лишь в лесах, которые успели сбросить багряную листву и теперь стояли оголенные, слышался стук топоров. Старил и женщины торопились заготовить до больших мо розов и снегопадов дрова.

Фашистское наступление началось с того, что над Желаньей появились три бомбардировщика Они сбросили с большой высоты десяток бомб скрылись за горизонтом. Бомбы разорвались на пустыре у речки Желонки, возле церкви и спирт завода, не причинив большого ущерба. Только одна из них разрушила домик на окраине села.

Тем временем гитлеровцы нанесли удар по селению с двух сторон — от станции Угра и от Знаменки. С обоих направлений Желанью атаковала пехота силой до батальона, подкрепленная моторизованными группами. Партизанская застава «Комбайна» первой приняла бой.

Отражением удара здесь руководил К. А. Селиверстов. Вначале гитлеровцам удалось подойти почти вплотную к железнодорожному мосту через Сорочку. Но плотный огонь партизан прижат их к земле, а затем фашистам пришлось отступить. Воспользовавшись короткой паузой, Селиверстов усилил заставу подоспевшей из Прасковки гpyппой партизан, и, когда атака возобновилась, партизаны обрушили на врага еще более мощный огонь. Фашисты были отброшены и в этот раз.

На заставе у Леонидовки, где находился П. К. Шматков, бой завязался еще на подступах к мосту. Огонь партизан причинял гитлеровцам боль­шой урон, но они продолжали атаковать, и через час после начала боя создалось положение, когда фашисты вот-вот могли прорваться по большаку к Желанье. Среди партизан было много убитых и ра­неных. Тогда Шматков приказал снять засаду, ко­торая находилась у хутора Кагатанов двор, и бро­сить ее в обход через Леонидовку. Маневр был со­вершен вовремя. Фланговый удар, нанесенный пар­тизанами, сорвал замысел гитлеровцев, и они по­спешно отступили к Знаменке.

Партизаны, завладев мостом через речку, уже стали подниматься по заросшему сосняком склону, за которым в трех километрах находилась Знамен­ка. Но, считая, что задача выполнена, Шматков приказал отойти на исходные позиции.

После боя за Желанью Шматков поставил Ни­колаю Силкину задачу — совершить нападение на станцию Годуновка, взорвать там железнодорож­ное полотно.

Силкин подобрал себе боевую группу и стал го­товиться к выходу в район Годуновки. Из комсо­мольцев в группу вошли Василий Романов, Леонид Синицын, Василий Фроленков, Алексей Кузнецов, Николай Алдунин, Василий Фокин и Иван Крысин. У всех были трофейные автоматы. В сумках — то­ловые шашки.

5 декабря группа Николая Силкина отправи­лась на выполнение задания. Двигались к Годуновке через деревню Минино. На ночлег было решено остановиться в Бельдюгине. Предполагалось, если позволит обстановка, обосноваться тут на сутки, чтобы произвести разведку на железной дороге и в районе станции.

К вечеру партизаны добрались до Бельдюгина. Немцев в деревне не было. Как оказалось, они ос­танавливались тут лишь на два дня, а затем уеха­ли. Старичок хозяин избы, где партизаны устрои­лись на ночлег, разъяснил, что так гитлеровцы де­лают постоянно: приедут, поживут, ограбят и уедут. О себе и о своих спутниках Силкин сказал, что они со Всходов; фашисты гоняли их на земляные рабо­ты под Вязьмой, а теперь они направляются домой.

Дед, ставя на стол картошку в «мундире», ответа на это:

— Много всякого люда ходит теперь по бел) свету. Говорят, и партизаны тоже. Вон на железно дорожном мосту через Угру недавно как рвануло- фашисты бегали, как ошпаренные крысы. Неделю поезда не появлялись ни с Брянска, ни с Вязьмы Знать, не зря ходят такие люди.

Разведка показала, что фашисты после восстановления моста на Угре несколько успокоились Годуновка была небольшой промежуточной стан дней, никаких складов у гитлеровцев тут не было и поэтому ее охраняли менее старательно, чем другие. Но поезда останавливались тут все. Железно дорожная линия была однопутная, а на Годуновке имелся разъезд. Охранял станцию взвод солдат, военные эшелоны проходили, как выяснилось, чаще всего перед рассветом.

На другой день вечером, распрощавшись с гостеприимным хозяином, Силкин и его помощники ушли из Бельдюгина, кустарниками незаметно по добрались к самому разъезду и притаились, а ко да перевалило за полночь, заложили под шпал толовые шашки.

Вскоре после ухода партизан со стороны Уrpы послышалось приближение состава. Едва полов! на эшелона втянулась на разъезд, прозвучали мощные взрывы. Искалеченные вагоны полезли друг на друга, опрокидываясь, сползая с насыпи; пара воз сошел с рельсов. Этой диверсией группа Сил кина лишила армию генерала фон Клюге трехсот солдат и офицеров.

Выслушав доклад Силкина о выполнении задания, Шматков поздравил его с отличным успехом» затем развернул карту района и там, где едва виднелась на ней черная точка, обозначавшая разъезд, в Годуновке, нарисовал крестик. Такие же крестики стояли на карте у мостов через Угру, Сорочку! Леонидовку, у Екимцева и Денискова.

В декабре снег падал не переставая. Морозы не уступали метелям. Бывали дни, когда термометр показывал тридцать ниже нуля. Крепкий ледяной панцирь сковал Угру, Сигосу, Ресу, Пополту и дру­гие реки и речки.

Сугробы, морозы и особенно бездорожье ослож­няли действия партизан: труднее стало добираться до железной дороги Вязьма — Брянск, большака Юхнов— Вязьма, до занятых врагом населенных пунктов, которые намечались для нанесения ударов. Сложнее стало подвозить боеприпасы, продоволь­ствие, дрова для партизанских групп, госпиталей. Чтобы выйти из создавшегося положения, по ука­занию райкома пришлось мобилизовать имевшихся в деревнях лошадей и сани.

Райком считал, что, несмотря на снегопады и крутые морозы, отряд должен усиливать свою бое­вую деятельность, и разрабатывал вместе со шта­бом одну операцию за другой. Намеченное немед­ленно приводилось в исполнение. С особым внима­нием партизаны следили за состоянием железной дороги Вязьма — Брянск и большака Юхнов — Вязьма.

Еще не утихло раскатистое эхо взрывов, разру­шивших мост через Угру и железнодорожное по­лотно близ Годуновки, еще шла молва о нападе­нии на автоколонну между Юхновом и Вязьмой, а новые партизанские группы уже шли лесными тро­пами на очередную операцию.

В ночь на 7 декабря партизаны Сергей Бубнов, Филипп Логинов, Михаил Павлов, Иван Кленов, Зотик Шебеко, Василий Сидоренко, Алексей Кар­пов и Петр Усов, воспользовавшись сильной ме­телью, незаметно подобрались к дсбрянскому разъ­езду и взорвали там восемь звеньев железнодо­рожного полотна, приостановив движение поездов почти на сутки. Не прошло и недели, как партиза­ны Сергей Константинов, Иван Быструхин, Семен Вадюнин во главе с Н. К. Никитиным перед мостом через Угру пустили под откос эшелон с танками, боеприпасами и продовольствием, двигавшийся на Вязьму; сгорело шестнадцать вагонов, до двух де­сятков танков вместе с платформами; остановлен­ные под Москвой гитлеровские войска лишились сотни солдат. Два дня спустя, 15 декабря, группа партизан под командованием Федора Киреева ор­ганизовала крушение двух эшелонов с солдатами и техникой между станциями Михали и Волосто- Пятница. На этот раз разбилось двадцать вагонов, не доехали до фронта еще двести немецких солдат. Движение поездов по железной дороге прекрати­лось на трое с лишним суток.

Стремясь ослабить удары партизан по желез­ной дороге и юхновскому большаку, противник си­стематически бомбил угранские деревни. Десятки самолетов сбрасывали бомбы на селения, прилега­ющие к лесам: снижаясь до самых крыш, фашист­ские летчики били из пулеметов по хатам, зная, что там от их пуль гибнут дети, женщины, старики; об­стреливали постройки зажигательными пулями, превращая деревни в сплошное пожарище. Так бы­ло в Будневке, Глухове, Васильевке, Каменке, По-луовчинках, Гряде, Буславе и многих других дерев­нях. Каждый день сельские кладбища принимали новые и новые жертвы фашистских бомбардировок и обстрелов.

Штаб партизанского отряда работал не покла­дая рук. Что ни день, в Желанью поступали сооб­щения о боевых делах из партизанских групп. От­сюда уходили, сюда же возвращались разведчики, приезжали и приходили работники госпиталей, за­готовители, гражданские лица. Надо было не толь­ко беспрестанно бить врага, готовить и проводить операции, но и управлять большим хозяйственным организмом: продолжать сбор оружия и боеприпасов, размещать, кормить и лечить людей.

В это время была установлена тесная связь с партизанским отрядом «Северный медведь», дейст­вовавшим в соседнем Всходском районе, и с отря­дами, которые вели борьбу на территории Семлевского и Вяземского районов. Иногда предпринима­лись совместные действия.

Вскоре партизанские отряды «Смерть фашиз­му!» развернули согласованные боевые действия на юхновско-вяземском большаке, нападали на следо­вавшие по нему колонны с пополнением и боепри­пасами. Удары наносились, как правило, из райо­на деревень Жердовка, Гряда и Греково, находив­шихся ближе других к большаку. В одну из мо­розных ночей партизаны предприняли двойной удар по автоколонне с пехотой на перегоне между селом

Слободка и деревней Екимцево, между деревнями Доброе и Богатырь. Операция прошла успешно. Было уничтожено шесть грузовых автомашин и око­ло восьмидесяти фашистов.

Затем отряды разгромили фашистский гарнизон в деревне Борисенки, где снова была пущена мель­ница. На ней фашистские «заготовители» налади­ли размол ржи, награбленной у населения. Парти­заны решили во что бы то ни стало уничтожить ее. Для проведения этой операции были выделены бое­вые группы, вооруженные автоматами и пулеме­тами.

Поздно вечером партизаны встретились, как бы­ло условлено, в лесу у поселка Пожошка, уточнили план и после короткого отдыха направились к Борисенкам. Разведчики незаметно проникли в дерев­ню, сняли охрану. Вслед за ними туда же двину­лись остальные партизаны. Но когда они уже под­бирались к мельнице, в небо взлетела красная ра­кета, пущенная часовым. Потревоженные гитлеров­цы выскочили из домов и открыли огонь.

Бой длился не более часа. Партизаны окружили гитлеровцев со всех сторон и разгромили. Утром они насчитали на улицах Борисенок шестьдесят убитых солдат и офицеров. Мельница была со­жжена.

Партизанская борьба ширилась, приобретала все больший размах.

13 декабря партизанское радио приняло сооб­щение Совинформбюро «В последний час». Неопи­суемой радостью наполнили сердца мужественных патриотов торжественные слова: «...войска нашего Западного фронта, измотав противника в предше­ствующих боях, перешли в контрнаступление про­тив его ударных фланговых группировок. В резуль­тате начатого наступления обе эти группировки раз­биты и поспешно отходят, бросая технику, воору­жение и неся огромные потери».

Штаб партизанского отряда вскоре отозвался на это событие специальной листовкой. «Красная Армия обрела великую сокрушительную силу и без передышки  бьет фашистов,— говорилось в ней.—

Только в ходе трехнедельного отражения наступления гитлеровцев, начавшеюся в середине ноября Красная Армия уничтожила 150 тысяч солдат, более полутора тысяч танков, сотни орудий и минометов противника Еще больше легло фашистов на полях сражений под Москвой, когда Красная Армия перешла в решительное контрнаступление Враг впервые почувствовал на своей шкуре такие мощные удары советского оружия Победа будет за нами»

То, что гитлеровские полчища терпят под Москвой серьезное поражение, воочию видели и сами партизаны По железной дороге Вязьма — Брянск когда ее удавалось восстановить, и по большаку Юхнов — Вязьма день и ночь двигались на запад эшелоны и ко тонны автомашин, забитые ранеными На Угре, в Знаменке и в других крупных населенных пунктах под госпитали были заняты здания школ, клубов, местных учреждений.

Наблюдая это, партизаны ощущали, что в бое вые победы советских войск вложена частица их усилий, их капля крови.

— Хороший подарок преподнесла Красная Армия Родине под Новый год! — с восторгом говорю Шматков, потирая от удовольствия руки

Главное свое внимание партизанский штаб, естественно, направлял в эти дни на проведение новых операций Партизаны всеми силами стремились помочь Красной Армии и делали для этого а своей стороны все, что было возможно Все 25 партизанских групп 1-го партизанскою отряда «Смерть фашизму!» и боевые подразделения 2-го отряда ни когда еще не показывали такой боевой активности Как и прежде, основными объектами, на которые предпринимались налеты, оставались железная до рога Вязьма — Брянск и большак Юхнов — Вязьма. Хроника боевых действий отрядов в те дни богата событиями, которые со всей очевидностью свидетельствовали о возросшей силе партизан.

Серьезную диверсию провели помощники партизан —стрелочники станции Угра Федор Кузнеца и Андрей Семенов и телеграфист узла связи этой же станции Михаил Якушев  По заданию щтаба партизан они устроили столкновение вражеских эшелонов на дебрянском разъезде.

Вечером 20 декабря Кузнецов и Якушев прибы­ли с Угры на дебрянский разъезд. Незаметно для гитлеровцев побывали на вокзале, встретились с Андреем Семеновым и передали ему поручение пе­ревести стрелки, а сами, чтобы удостовериться, что все идет как надо, расположились в кустах у же­лезнодорожного моста через Угру.

На разъезде им был виден готовый к отправке на станцию Занозная эшелон с танками и орудия­ми Со стороны станции Угра в ближайшее время ожидался поезд в сторону Вязьмы с пополнением для фронта.

В 20 часов 15 минут через дебрянский разъезд промчался без сигнальных огней поезд, и тотчас, вырвавшись из-за поворота, на мосту показался эшелон с Угры Столкновение произошло в кило­метре oт разъезда. Вначале взорвались паровозы, потом со скрежетом и гулом полетели под откос вагоны В одно мгновенье все смешалось: танки, орудия, вагоны, пожираемые огнем. В результате столкновения поездов было уничтожено два паро­воза, сгорело 25 вагонов и 15 платформ груженных танками и орудиями, погибло несколько десятков фашистских солдат и офицеров. Движение на этом участке железной дороги прекратилось на восемь дней

В окрестностях станции Угра действовала груп­па Федора Киреева. Штаб партизанского отряда нацелил удар этой группы на участок железной до­роги западнее станции Угра, куда партизаны ред­ко проникали.

В морозную ночь Федор Киреев вывел часть сво­ей группы лесом в район станции Вертехово. Пе­ред партизанами была поставлена задача — разо­брать на большом расстоянии железнодорожный путь и пустить под откос первый же эшелон, кото­рый направится в сторону станции Угра.

Прибыв на место, партизаны, несмотря па со­вершенный ими длительный и трудный переход, ре­шили сразу же приступить к выполнению задачи. Выставив по обе стороны охранение, они развинчи­вали в километре от станции рельсы и сбрасывалиих под откос. Разобрано было уже четыре звена, но в этот момент со стороны вокзала началась стрельба из автоматов. Завязывать бой в задач) группы не входило, и Киреев отвел партизан к реч­ке Маковке. Дав им некоторое время на отдых, он затем вывел группу к полотну дороги по другую сторону от станции Вертехово.

К побелевшим от мороза рельсам прилипали пальцы. Мороз забирался под одежду. Но партиза­ны работали без передышки. Вскоре путь был разобран на протяжении пятидесяти метров, и коман­дир отдал приказ уходить.

Когда партизаны уже находились в лесу за Жуковкой, держа путь в сторону озера Бездон, послышался грохот, и лес осветило багровое пламя.

В первой половине декабря группа партизан под руководством Семена Качанова взорвала мост на реке Сигоса у Екимцева. Несколько дней спустя гитлеровцы восстановили его. Тогда партизаны Па­вел Воронцов и Степан Винокуров повторили опе­рацию. Фашисты опять починили его. И все же че­рез несколько дней Семену Качанову снова удалось взорвать этот мост.

Партизаны под командованием Федора Моисеенкова устроили на дороге в районе деревни Бога тырь ночную засаду. Хотя и сильно мело, вражеские машины беспрерывно шли в обе стороны, то в одиночку, то группами, но два-три грузовика. Моисеенков подождал, пока появится колонна автомашин, и взорвал заложенные на дороге мини Взрывами было уничтожено семь грузовиков. По том начали взрываться боеприпасы, и сгорело еще несколько машин.

У деревни Липники партизаны, возглавляемые Василием Чепышко, напали на колонну машин с пехотой и огнем из автоматов уничтожили два десятка гитлеровских солдат. Четыре автомашины было сожжено.

Гитлеровцы принимали множество мер, чтобы обезопасить движение по большаку. На наиболее уязвимых участках, там, где леса подходили к самой дороге, были поставлены часовые с пулемета ми, патрулировали конные разъезды. Почти на всем протяжении юхновский большак был обнесен с обе

их сторон снеговыми стенами, образовавшимися после многократных расчисток пути от сугробов. Дорога оказалась словно в туннеле. Но все эти меры мало помогали врагу.

НАБАТ

Контрнаступление советских войск под Москвой развивалось настолько успешно, что в начале янва­ря 1942 года в Ставке Верховного Главнокомандо­вания созрело решение провести крупную операцию против группы армий «Центр». Составной частью операции должен был стать глубокий рейд 1-го гвардейского конного корпуса под Вязьму с целью окружения вяземской группировки противника. Прорвав оборону немцев на Варшавском шоссе, конница П. А. Белова должна была выйти на тер­риторию Знаменского района и по ней совершить большую часть рейда в тылу вяземской группи­ровки.

Одновременно с корпусом П. А. Белова получил приказ высадить сильный десант в районе предсто­ящего рейда 4-й воздушно-десантный корпус. Туда же направлялась ударная группировка 33-й армии М. Г. Ефремова.

Готовя эту операцию, Военный совет и Полит­управление Западного фронта провели совещание, на котором было решено немедленно установить связь с партизанами. Подпольным райкомам и ме­стным партийным организациям, на территории ко­торых должны были развиваться действия рейди­рующих частей, предлагалось развернуть широкую политическую, военную и организационную подго­товку для активного содействия нашим войскам.

Здесь-то и суждено было партизанам Знамен­ского района проявить все свое боевое мастерство и силу духа: на их долю выпадало максимально облегчить действия рейдирующих войск, подгото­вить условия для быстрого движения под Вязьму.

Для штаба партизанского отряда «Смерть фа­шизму!» решение поднять вооруженное восстание и изгнать фашистов не представляло крутого изменения тактики борьбы. Директивы партии по этому вопросу Шматкову были хорошо известны. Смоленский обком партии, исходя из указаний Центрального Комитета и правительства, еще летом дал подпольным райкомам ясные и точные указания на этот счет. Общий их смысл сводился к тому, что нужно всячески и повсеместно организовывать на селение, готовить его к массовым вооруженным выступлениям против захватчиков.

 Эту линию райком повседневно проводил в жизнь. В двух отрядах постепенно собралось около тысячи человек, а разгром фашистских полчищ под Москвой и контрнаступление создали в районе не бывало благоприятную обстановку для дальнейшего развертывания партизанских сил, привлечения к борьбе всех местных жителей, способных владеть оружием, особенно молодежи. Оружия и боеприпасов набралось более чем достаточно. В связи с подготовкой восстания в начале января в деревне Луги было проведено заседание бюро подпольного райкома партии. Время выступления—17 января — приурочилось к моменту высадки в район воздушного десанта. Условились, что сигналом к началу восстании будет зажженный стог старой соломы на высоком косогоре близ Гремячки: столб черного дыма до1 жен был быть виден издалека. Сигналом служил набат — гулкие удары по рельсу.

За немногие дни, оставшиеся до начала восстания, штабом отряда было сделано многое: пополнены свежими силами партизанские группы; в мест» их сосредоточения завезено оружие и боеприпасы; на дорогах, ведущих к станции Угра, в Знаменку и Михали, выставлены усиленные заслоны Paзведчики снова обследовали все ближние фашистские гарнизоны, установив их численность, вооружение.

Накануне восстания У-2 доставил в Желанье связиста 4-го воздушно-десантного корпуса Александра Голицына с рацией. Он явился к Шматкову, получил от него информацию о положении районе и возможных местах высадки десанта.

Затем райком разослал по всем партизанским группам своих представителей,  получивших от

Шматкова специальный инструктаж и заранее за­готовленные листовки с текстом обращения райко­ма .

17 января выдалась ясная погода. С рассветом возле Гремячки задымил стог соломы. Вслед за этим в окрестных деревнях — Островках, Гречишнове, Лепехах, Новинке, Полнышеве, Шушмине, Новоселовке — ударили в набат. Немедленно ото­звались и другие населенные пункты. И понеслись призывные звуки на юг, север, запад и на восток.

Шматков и Селиверстов остались в Желанье для руководства восстанием.

Партизанские группы, отправились на выполне­ние боевой задачи. В большинстве деревень, при­легающих к Желанье, гитлеровцев не было, и они были освобождены быстро. Заняв здания сельсове­та, правления колхоза, почты, партизаны и присое­динившиеся к ним жители вывешивали на самых видных местах красные флаги, расклеивали обра­щение подпольного райкома партии и устремлялись дальше В обращении райкома говорилось-

«Дорогие товарищи колхозники, советские слу­жащие!

Красная Армия разгромила фашистов под Мо­сквой и продолжает гнать их все дальше на запад.

Сегодня и у нас в районе большой праздник — началось вооруженное восстание против оккупан­тов Поздравляем всех вас с освобождением'

Становитесь в ряды народных борцов против не­мецко-фашистских захватчиков' Все к оружию!

Смерть немецким оккупантам!

Знаменский подпольный райком партии».

Жители охваченных восстанием деревень радо­стно приветствовали партизан. Десятки, сотни лю­дей, особенно молодежь, вливались в их ряды.

К десяти часам утра были провозглашены ос­вобожденными Полнышево, Аниканово, Шушмино, Свинцово, Алексеевка, Прасковка, Горячки, Васильевка, Полуовчинки, Лохово, Островки, Городянка, Лепехи, Петрищево, Казаковка, Надежка и мно­гие другие деревни . В Желанью мчались на конях нарочные с сообщениями об этих радостных событиях.

Без особых осложнений развернулось восстание и в населенных пунктах, находящихся ближе к Знаменке и к Угре, а также к железной дороге Вязьма — Брянск и юхновско- вяземскому большаку Расположенные там мелкие вражеские гарнизоны приходилось, правда, выбивать с оружием в руках Так, в Великополье вечером накануне восстания прибыло на отдых два взвода гитлеровцев. Утром они открыли по явившимся в село партизанам бес порядочную стрельбу из автоматов, но вскоре по спешно отступили. Нечто подобное произошло ив деревне Гряде, куда фашисты приехали отбирать картошку. Партизаны обстреляли их. Сделав с де сяток ответных выстрелов, враг бежал. Десяти полтора немецких солдат в Преображенске, едва прослышав о подходе партизан, сбежали на стан цию Угра. В Шумихине партизаны окружили и раз громили небольшой отряд карателей. На улицах Бельдюгина завязался бой с группой гитлеровцев следовавших в Михали. Партизаны уничтожили всех. Ни один оккупант не ушел из Дроздова, Под пор, Глухова и Андрияков.

К концу дня большая часть, свыше сорока населенных пунктов, района была очищена от оккупантов. Красными флагами свободы украсились деревни и села по берегам Угры. Повсюду были не медленно восстановлены сельсоветы, правления колхозов. В партизанские группы влилось боле восьмисот новых бойцов.

Гитлеровцы пытались остановить действия пар тизан ожесточенными бомбардировками. На восставшие деревни и села обрушили бомбы десятков самолетов. Бомбежке были подвергнуты Желанье Великополье, Свинцово, Бельдюгино. Но это уж не могло ни в коей мере повлиять на исход борьбы

Поздно вечером, Шматков, почерневший, смертельно уставший, подошел к Селиверстову и обня его.

— Поздравляю, дорогой Кузьма Андреевич, победой!

Ночью он подписал приказ:

«До прихода Красной Армии мы объявляем paйон партизанским, советским и приказываем выпол­нять следующие указания:

1.  За пределы района без разрешения не уез­жать.

2.          Все граждане считаются участниками воору­женного восстания и обязаны помогать всем, чем могут, особенно оружием.

3.          Объявляем мобилизацию 1925 года рожде­ния, а также всех белобилетников.

4.          Назначаются председатели сельсоветов.

5.          Все колхозное имущество в двухдневный срок сдать председателям колхозов.

6.          Всех лошадей, пригодных для военных дейст­вий, сдать командирам партизанских групп.

7.          В честь освобождения района и восстановле­ния Советской власти вывесить флаги.

8.          Провести всюду собрания по вопросу теку­щих событий и о задачах партизанского района»

 

Утром 18 января в Желанью прибыл из Лугов Петр Тинков и сообщил, что между Минином и Великопольем ночью высадился воздушный десант во главе с капитаном Иваном Суржиком.

В середине дня десантники пришли на лыжах в Желанью. В их составе насчитывалось несколько сот парашютистов. Они имели рацию и были воору­жены автоматами, пулеметами, минометами и даже противотанковыми ружьями. Среди десантников, высадившихся в Знаменском районе 17 января, был и представитель командования Западного фронта — старший инструктор 8-го отдела Политуправления батальонный комиссар Разговоров.

В Желанье состоялся короткий митинг.

Открывая его, Петр Карпович Шматков ска­зал:

— Товарищи! Мы переживаем сегодня незабы­ваемый день. В районе успешно идет вооруженное восстание. К нам прилетели десантники, чтобы плечом к плечу с нами громить фашистских захват­чиков. Этот день войдет в историю района и всей Смоленщины. Наша обязанность — помогать де­сантникам, проявлять о них заботу, чтобы они креп­че били оккупантов!

Капитан Суржик поблагодарил партизанский штаб, всех колхозников за радушную встречу, же­лание активно помогать десантникам.

— Десантники будут не щадя жизни громить ненавистного врага,— сказал он.— Немецко-фаши­стские захватчики в самые ближайшие дни почув­ствуют силу объединенных ударов десантников и партизан.

Десантники разместились частично в Желанье, но в основном в прилегающих деревнях Гречишнове, Островках, Великополье, Гремячке. Партизаны да и вообще все местное население были обрадованы событиями минувшего дня: успех вооруженного восстания, освобождение большой части района от захватчиков, появление десантников подняли у всех настроение.

На следующий день десантники начали оборудовать площадку для высадки полка майора Николая Солдатова.

Под аэродром больше всего подходило поле северо-восточнее Желаньи. С трех сторон его обрамлял бор, где можно было укрыть самолеты, с четвертой виднелась околица села. Снег на поле хотя и был глубокий, но кое-где уже держал наст.

Плохо было лишь, что неподалеку, километраж в пяти-шести, в Знаменке, пока оставался сильный враг. И еще то, что это же самое поле пересекал дорога, соединяющая Знаменку с железнодорожной станцией Угра. Однако отряду на подготовку аэродрома отводилось короткое время, поэтому приходилось идти на риск.

На стройке аэродрома наряду с десантниками работали сотни жителей Желаньи и окрестных де ревень. К вечеру 19 января поле в основном было подготовлено: расчищен снег, проложена посадочно-взлетная полоса, сделаны площадки для стоянка самолетов.

20 января ночью в Желанье начал высадку 250-й авиадесантный полк Н. Солдатова. Аэродром принял несколько транспортных самолетов. Посадочная дорожка выдержала экзамен. Высадка десантников со всем их сложным полковым хозяйством, кухня ми, госпиталями продолжалась еще два дня. Расположились они также в деревнях близ Желаньи.

С 18 по 22 января в Желанью были доставлены 1643 десантника, которые имели на вооружении по­мимо автоматов 31 пулемет, 11 противотанковых ру­жей, 34 миномета и две 45-миллиметровые пушки.

Кроме того, 2 февраля в районе Семлева выса­дились парашютисты 8-й воздушно-десантной бригады полковника А. А. Опуфриева с задачей блокировать Минское шоссе.

Возникновение освобожденного района, высадка воздушного десанта серьезно встревожили фаши­стов. Под угрозой оказались тылы гитлеровских сое­динений и ряд важных коммуникаций. Прежде всего гитлеровцев, конечно, беспокоила возникшая угроза железной дороге Вязьма — Брянск.

Вскоре же после высадки десанта гитлеровское командование бросило на Желанью довольно боль­шой кавалерийский отряд, которому удалось обойти партизанские заставы между деревнями Грядой и Городянкой. Но партизаны и десантники встретили атакующих кавалеристов плотным огнем и почти полностью уничтожили их.

Затем был выигран бой с гитлеровцами, про­рвавшимися со стороны Угры в Марьино. В этой схватке было убито свыше 20 фашистов. Под при­крытием сильного пулеметного огня не менее 150 гитлеровских солдат попытались прорвать оборону в районе деревни Городянки. В засаде здесь нахо­дилось 20 партизан и 17 десантников. Несмотря на явное превосходство в силе, фашисты потерпели по­ражение и отступили на исходные позиции, недосчи­тавшись 70 солдат.

В то же время партизаны и десантники и сами предприняли несколько операций против гитлеров­цев. Западнее дебрянского разъезда они ночью сня­ли четыре звена рельсов. На рассвете вражеский по­езд, шедший к Вязьме, свалился с полотна и напо­ловину сгорел. Недалеко от станции Угра было по­дорвано двенадцать звеньев рельсов, что вывело дорогу из строя почти на сутки. Затем операцию повторили на перегоне Угра — Вертехово.

Устроив засаду у деревни Чернь, группа парти­зан и десантников подожгла несколько вражеских автомашин с боеприпасами и продовольствием, дви­гавшихся от Юхнова на Вязьму. Другая группа не­далеко от деревни Доброе разгромила кавалерий­ский патруль, взорвала два грузовика. У деревни Липники засада уничтожила полтора десятка гит­леровцев.

Совместными боевыми операциями партизаны и десантники не только закрепили за собой освобож­денные в результате вооруженного восстания дерев­ни и села, по и выбили врага из Сумбурова, Хватова Завода, а также Коптева. Советская власть была восстановлена в 58 деревнях, селах, поселках и железнодорожных станциях. Освобожденная территория района увеличилась еще на две сотни квадратных километров.

Попытки гитлеровцев вернуть те или другие на­селенные пункты не  имели успеха. Они понесли большие потери, попытавшись захватить Великополье, Бельдюгино, Волокочаны и Полуовчинки.

Со всех концов освобожденной территории рай она приходили в Желанью вести о новых и новых победах.

Активно действовал также 2-й партизанский от­ряд под руководством А. Г. Холомьева. Он состоял теперь из трех групп, размещавшихся в селе Красном, в деревнях Греково и Жолобово. Штаб отряда и командный пункт находились в небольшом поселке Родня, затерянном в лесу.

Отряд почти ежедневно проводил боевые операции: партизаны нападали из засады на обозы на большаке Юхнов — Вязьма, уничтожали небольшие группы гитлеровцев, подрывали автомашины, разрушали телефонную связь.

В конце января отряд Холомьева разгромил деревни Беляево роту гитлеровцев. Партизанская разведка еще накануне донесла, что из села Федоткова, крупного населенного пункта на реке Угре движется в сторону Знаменки большая группа вражеских солдат и офицеров. Холомьев собрал командиров партизанских групп и разработал вместе с ними план операции. Дорога из Федоткова на Знаменку пролегала лесами через Беляево и в зимнее время была единственной. Тут-то и было решено дать бой фашистам. Холомьев выдвинул за деревню две хорошо вооруженные боевые группы и устроил там засаду: первая группа заняла вырытые в сне­гу траншеи почти у самой деревни, вторая — в полу­километре от нее, на повороте дороги. Третья груп­па оставалась в резерве в деревне.

В полдень на дороге показалась вражеская ко­лонна. Холомьев дал приказание второй группе пар­тизан, чтобы они пропустили фашистов вперед без выстрела. Когда же гитлеровцы подошли на рас­стояние выстрела к первой группе, отдал команду открыть огонь.

Фашисты, не ожидавшие нападения, заметались на дороге, пытались укрыться в лесу, застревали в глубоком снегу. В первые же минуты боя парти­заны уничтожили несколько десятков солдат. Офи­цер, командовавший колонной, напрасно старался навести порядок. Солдаты кидались из стороны в сторону, неизбежно попадая под партизанский огонь. Потом они бросились назад, но снова попали под ураганный огонь второй группы партизан. Было уничтожено еще несколько десятков фашистских солдат. Затем Холомьев ввел в бой третью группу. И она довершила разгром вражеской колонны. На дороге и снегу осталось лежать свыше ста убитых фашистов, Партизаны собрали на поле боя около сотни автоматов, пять ручных пулеметов и два ми­номета.

В Желанье по-прежнему строго соблюдался ус­тановленный порядок. На улицах не видно было праздношатающихся людей, никакой толчеи. Всех, кто прибывал в село, останавливали часовые в Гремячке, и пройти можно было лишь по разрешению партизанского штаба.

В положенные часы работали возрожденные уч­реждения— райком партии, райисполком, райвоен­комат, контора райуполкомзага. Они заняли на за­падном краю села бывший дом профессора К. А. Скворцова, видного московского психиатра. Штаб партизанского отряда обосновался в доме ди­рекции спиртзавода, а штаб десантников — в зда­нии сельсовета.

Десантники всюду были желанными гостями, жители делились с ними всем, что у них имелось

28 января в партизанский штаб поступило из Подсосонок сообщение о том, что в южную часть района через Варшавское шоссе прорвались пере­довые части 1-го гвардейского кавалерийского кор­пуса генерала П. А. Белова. По распоряжению шта­ба отряда партизанские разведчики направились в тот же день навстречу кавалеристам, чтобы, как только они достигнут освобожденной территории, указать им дорогу, подготовить квартиры для от­дыха и ночлега. В деревни и села были посланы уполномоченные райкома заготовлять продоволь­ствие для кавалеристов, фураж для лошадей.

Первыми в ночь на 27 января через Варшавское шоссе пробились 2-я гвардейская кавалерийская, 5-я и 75-я кавалерийские дивизии. Наступая вдоль восточного берега Пополты, они перешли через Варшавское шоссе. В середине следующего дня 2-я гвардейская дивизия вела бой за сильно укреплен ную гитлеровцами деревню Стреленки, то есть уже севернее шоссе. От Стреленок до Знаменки было 30 с небольшим километров.

Гитлеровцы, обеспокоенные прорывом частей кавалерийского корпуса, приняли ряд экстренных мер. Усилили подразделения, несшие охрану большака Юхнов — Вязьма, пехотой и танками. В Зна менку и на станцию Угра также были переброшены подкрепления.

На самой «Варшавке» завязались ожесточенные бои. Гитлеровцы стремились больше не пропустить через шоссе кавалерийских частей. Но добиться это го им не удалось. В ночь на 28 января через него прорвались подразделения 1-й гвардейской и 571 легкой кавалерийских дивизий и полк 41-й.

Штаб корпуса во главе с П. А. Беловым и оставшиеся за линией Варшавского шоссе части — главные силы 41-й кавалерийской дивизии, один из полков 1-й гвардейской дивизии — тщательно готовились к решительному броску через «Варшавку», с тем чтобы ночью 30 января соединиться с авангардными частями.

Ночью на Варшавском шоссе разразилась силь­ная метель. Воспользовавшись этим, кавалеристы перешли дорогу незаметно, почти без выстрела. Штаб корпуса следовал в конном строю. Радиостан­ции были установлены на санях.

Гитлеровцы вскоре обнаружили движение через шоссе, бросили туда несколько танков и сумели лик­видировать прорыв, но основные силы войск Белова уже углубились в тыл врага. Через несколько ча­сов, когда уже начинало рассветать, штаб корпуса прибыл в район той же самой деревни Стреленки.

С 30 января корпус генерала П. А. Белова при­ступил к выполнению своей главной задачи, постав­ленной командованием Западного фронта,— нане­сению через Знаменский район удара на Вязьму. Белов знал, что в направлении Вязьмы наступает со стороны Износок ударная группировка 33-й армии под командованием генерала М. Г. Ефремова и что она вот-вот достигнет территории освобожденного района.

Стремясь помочь коннице, партизаны совместно с десантниками значительно активизировали бое­вые действия. Партизаны надежно оседлали боль­шак Юхнов — Вязьма и тем самым обезопасили правый фланг кавалерийского корпуса, а подразде­ления десантников капитана Ивана Суржика, овла­дев несколькими населенными пунктами, прилегаю­щими к Варшавскому шоссе, прикрыли левый фланг. Под ударами партизан постоянно находи­лась также железная дорога Вязьма — Брянск.

Журналы боевых действий партизан содержат записи о схватках, в которых фашисты несли боль­шие потери.

В бою с колонной гитлеровцев, следовавшей из Юхнова в Знаменку, истреблено более пятидесяти солдат. Возле села Слободка сожжено три грузо­вика с боеприпасами. Между станциями Вертехово и Баскаковка подорвано на большом расстоянии железнодорожное полотно. Взорван путь у разъезда Годуновка; при этом было уничтожено одиннадцать крытых платформ с орудиями.

Чтобы избежать боев за населенные пункты, движение конницы переместилось после Стреленок левее Путь указывали партизаны. Командир корпуса был доволен, что они смогли пробиться через вражеские заслоны навстречу кавалеристам.

— Благодарю, товарищи, благодарю,— повто­рял он.

Жители деревень и поселков с радостью встре­чали конников. Многие из крестьян, а также солда­ты и командиры, оставшиеся здесь с осени 1941 го­да, охотно вливались в их ряды.

Совершив многокилометровый путь лесами, че­рез снега, штаб корпуса прибыл на рассвете 31 ян­варя, как и намечалось, в деревню Вязовец. Отсюда открывались дороги на станцию Угра и на Же­ланью. Под штаб корпуса была отведена простор­ная пятистенка, крытая щепой.

Днем 31 января штаб корпуса получил от коман­дования Западного фронта  шифрованную радио­грамму, которой предписывалось развивать наступ­ление, перерезать железную дорогу между Вязьмой и Семлевом и соединиться с группой 11-го кавалерийского корпуса полковника С. В. Соколова, нас ступавшего  к Вязьме со стороны Калининского фронта и уже находившегося севернее Издешкова, и с частями ударной группировки 33-й армии.

Не позднее 1 февраля корпус Белова должен был занять район Подрезово, станцию и районный
центр Семлево, Селиванове, а затем внезапным уда­ром захватить Вязьму. 

Прочтя директиву, генерал Белов посмотрел на часы, приказал пригласить к себе комиссара корпуса А. В. Щелаковского, затем потребовал точные данные о месте нахождения конницы Соколова» частей 33-й армии. Пока работники штаба готовил эти данные, он и Щелаковский разостлали на cтоле карту и, вооружившись карандашами, намечал путь продвижения корпуса.

Вскоре гвардейцы распрощались с Вязовцом Дальше их путь пролегал через освобожденные партизанами деревни и села, и поэтому двигались он намного быстрее. В окрестностях станции Угра со провождаемые партизанскими проводниками кавалеристы быстро перебрались по льду через рев Угру, затем пересекли железную дорогу Вязьма-Брянск.

Схватке за Свиридово предшествовала серьез­ная подготовка. В Великополье, где обосновались партизаны и десантники, был совместно разработан план боя. Тщательная разведка установила, что в Свиридове в последние дни находилось довольно много гитлеровцев, а подступы к деревне усиленно охраняются.

В числе других партизан в разведку ходили Т. Деревкова и Е. Ананьева, присоединившиеся к отряду в середине января, после высадки первого воздушного десанта. Разведчики, направленные в Свиридово раньше их, не вернулись. Они, как выяс­нилось потом, были схвачены фашистами.

Особенно ужасной была участь великопольской колхозницы, матери троих детей Ефросиньи Осипов­ны Ананьевой. Она уже не раз выполняла задания партизанской разведки, проникала в такие места, куда, казалось, невозможно попасть никому. По­этому командир 2-го батальона Сергей Московский и комиссар батальона Федор Воронин поручили именно ей еще раз побывать в Свиридове. В дерев­не гитлеровцы схватили ее, жестоко избили, доби­ваясь сведений о партизанах. Сломить героиню-раз­ведчицу им не удалось. На второй день фаши­сты увезли ее, полуживую, в Знаменку и там пове­сили.

Бой за Свиридово начался на рассвете 30 янва­ря. Наступление против находившегося там фа­шистского гарнизона вели батальон майора Сергея Московского, прибывший 26 января в освобожден­ный район из Хватова Завода в составе партизан­ской группы полковника М. Г. Кириллова, и десант­ники лейтенанта Константина Семибратова из пол­ка майора Солдатова.

Охватив деревню с трех сторон, партизаны и десантники добились перевеса и закрепились на окраине деревни. Гитлеровцы, только что учинив­шие зверскую расправу над населением деревни, пощады не ждали и ожесточенно сопротивлялись. Их упорство объяснялось и тем, что Свиридово при­крывало подступы к большаку Юхнов — Вязьма и дорогу к железнодорожной станции Волосто-Пятница. Кроме того, отсюда открывался прямой путь на Знаменку. Бой за Свиридово был частью опера­ции по взятию райцентра, а вместе с тем — пробой более крупного взаимодействия партизан и десант­ников.

Мороз в это утро стоял крепкий, коченели руки, трудно было дышать. В ходе боя он ощущался, правда, значительно меньше, но все же заставлял людей то и дело хвататься за уши, оттирать рукави­цами щеки, носы.

К середине дня в ходе боя наступил перелом Фашисты все еще продолжали с ожесточением обо­ронять деревню, из Знаменки сюда уже не раз под­брасывались подкрепления, однако атакующие не выпускали из рук инициативу и, несмотря на все ухищрения и усилия врага, теснили его.

Сопротивление гитлеровцев начало ослабевать, а потом и совсем прекратилось. Уцелевшие фаши­сты отошли в сторону Знаменки. Группа партизан и десантников кинулась им вдогонку, стремясь от­бить еще и Заречье. Но фашисты, прибывшие сюда из Знаменки, успели установить на огородах не­сколько пулеметов, и атака захлебнулась. Партиза­нам и десантникам удалось овладеть лишь несколькими домами.

Другая группа партизан прорвалась на юхноско- вяземский большак и перерезала его.

В Свиридове гитлеровцы оставили пятьдесят убитых, а также две грузовые автомашины, не­сколько пулеметов, более тридцати автоматов.

Как только кончился бой, на улицах Свиридова появились его жители, прятавшиеся под полом хат,
в подвалах, картофельных ямах. Колхозники рас­сказали партизанам и десантникам о трагедии, которая разыгралась в деревне два дня назад. 28 ян­варя гитлеровцы выгнали все мужское население
от одиннадцати лет и старше, а также раненых красноармейцев на расчистку большака Юхнов-
Вязьма от снежных заносов и вечером того же дня всех их расстреляли. 

30 января об этом фашистском злодеянии пар­тизаны, десантники и представители местных жителей составили акт. В нем говорилось:

«От рук фашистов погибло 64 человека, в том числе 26 раненых красноармейцев, проживавших в деревне. Уведены и расстреляны:

 

1.  Коченов Ефрем Степанович

2.         Иванов Степан Иванович

3.         Симаков Никита Ильич

4.         Его внук Пеш

5.         Юсов Иван Никитович

6.         Юсов Кузьма Никитович

7.         Быстряпш Даниил Герасимович

8.         Быстряпш Александр Данилович

9.         Антонов Александр Владимирович

10.         Петухов Федор Фролович

11.         Горбатов Александр Сергеевич

12.         Чернышев Степан Федорович

13.         Его сын Чернышев Александр Степаннович

14.         Кузьмин Илья Иванович

15.         Клюшкин Александр Григорьевич

16.         Захаров Евдоким Захарович

17.         Иванов Василий Иванович

18.         Его сын Иванов Василий Васильевич

19.         Ерохин Федор Максимович

20.         Ерохин Сергей Алексеевич

21.         Давыдов Василий Ильич

22.         Викторов Иван Викторович

23.         Ерохин Иван Ильич

24.         Ерохин Николай Тимофеевич

25.         Петухов Николай Васильевич

26.         Изотов Захар Федорович

27.         Григорьев Филипп Григорьевич

28.         Демкин Яков Данилович

29.         Ларин Осип Петрович

30.         Его сын Ларин Иван Осипович

31.         Семенкоз Федор Иванович

32.         Семенков Анисий Иванович

33.         Семенков Яков Алексеевич

34.         Его сын Семенков Николай Яковлевич

35.         Ларин Парфен Петрович

36.         Ковалева Мария Михайловна

37.         Семенков Василий Иванович

38.         Зенов Яков Иванович

 

 

 

Фамилии 26 красноармейцев не были установлены.

 

 

Фашисты намеревались, указывалось далее в акте, собрать и расстрелять также всех женщин. Их спасли партизаны и десантники, выбившие гитле­ровцев из Свиридова. Акт подписали: комиссар партизанского батальона старший политрук Воронин, командир роты старший политрук Масленников, секретарь партбюро старший политрук Микрюков, партизан из деревни Свиридово Изотов, а также колхозницы Анна Юсова и Екатерина Федорова.

Осмотрев Свиридово, Шматков поспешил в Же­ланью, в штаб партизанского отряда. Там его уже ждали представители командования десантников во главе с Николаем Солдатовым. Было решено на рассвете 31 января нанести удар по Знаменке.

Бой начался, как и намечалось, с того, что с рассветом группа партизан и десантников перере­
зала недалеко от деревни Липники большак Юхнов — Вязьма и тем самым отвлекла внимание вра­
га. Основные силы партизан и десантников ринулись через лес в атаку на Знаменку. 

Перед селом фашисты попытались задержать их, но не смогли. Атакующие достигли домов на окраине и, зацепившись за них, развернули уличный бои.

Отвоевывая дом за домом, они продвигались вперед и за какие-нибудь полчаса достигли невысо­кого укрывшегося в палисаднике деревянного зда­ния, бывшего районного отдела НКВД. Слева над нагромождением домов возвышалась деревянная часовня, а справа — белая колокольня каменной церкви. Дальше улица скатывалась вниз к Угре Налево, в низине, ответвлялся переулок с выездом на Желанью, а направо протянулась улица, ведущая к зданиям райкома и райисполкома.

Казалось, достаточно еще одного нажима, и центр Знаменки будет взят. Но тут фашисты откры ли огонь из пулеметов, установленных в часовне, на колокольне, и наступление приостановилось.

Попытка обойти часовню и церковь стороной не принесла успеха, так как они господствовали над всем селом и фашистам все было видно как на ладони. Уничтожить пулеметные гнезда также оказалось невозможным, огонь автоматов не поражал сидящих за кирпичными стенами вражеских пулеметчиков.

Вскоре из Волосто-Пятницы на выручку знаменскому гарнизону прибыла рота солдат. Прежде всего они атаковали партизан и десантников в За­речье и, добившись там перевеса, перешли через Угру в Знаменку.

В нагорной части районного поселка, где уже несколько часов дрались партизаны и десантники, с новой силой закипел жестокий бой. Засев на чер­даках домов, они вели по гитлеровцам столь силь­ный огонь, что те несколько раз откатывались, ос­тавляя на улице трупы.

В половине дня гитлеровцы перебросили в Зна­менку еще роту из Вязьмы, затем они стали под­жигать дома, в которых укрепились партизаны. Из­менившееся соотношение сил делало продолжение штурма нецелесообразным; организовав огневое прикрытие, отряд отошел в лес.

В этом бою партизаны показали, что умеют ве­сти наступательный бой за сравнительно крупные населенные пункты и выводить из строя значитель­ные силы врага. Об этом свидетельствовал итог боя: фашисты потеряли сотни три солдат и офицеров; в качестве трофеев партизанам достались тридцать автоматов и винтовок, три пулемета.

 

В ОГНЕННОМ КОЛЬЦЕ

Жизнь в районе постепенно обретала свое русло. Колхозники уже начинали думать о предстоящем весеннем севе. На столе Шматкова лежали справки о положении в селах района, составленные секре­тарем райисполкома М. М. Ивановым. В колхозах насчитывалось четырнадцать тракторов разных ма­рок и десять сеялок — старые машины, не эвакуи­рованные в глубь страны. Колхозные кузнецы с тру­дом, но все же привели их в порядок. Далее указы­валось, что в Свинцове пущена мельница, работаю­щая от двигателя трактора. В Желанье построена баня с санпропускником и дезкамерой на восемьде­сят человек. В деревнях освобожденного района размещены беженцы из Всходского, Дорогобужско­го и Мосальского районов. Выявлено пятьдесят осиротевших детей, и все они обеспечены жильем, пи­танием, бельем. Распространено военного займа на сумму 168 тысяч рублей, из которых около 113 ты­сяч внесены наличными.

Но были и иные вести. Отступая под натиском партизан и десантников, фашисты сожгли 1018 до­мов и уничтожили 1114 хозяйственных построек, отобрали у жителей свыше 1600 центнеров зерна, 1700 центнеров картофеля, 1400 голов крупного и мелкого рогатого скота, 8600 штук домашней птицы, много теплой одежды и обуви.

Было над чем задуматься, о чем позаботиться секретарю райкома. В первую очередь требовалось организовать помощь местного населения вооружен­ной борьбе против немецко-фашистских захватчи­ков. По заданию партизанского штаба между дерев­нями Прасковкой и Лохово силами местного насе­ления сооружался большой аэродром, которому в самое ближайшее время предстояло принимать тя­желые транспортные самолеты. Поле, намеченное под аэродром, было значительно больше, чем желаньинское, ровнее и выше. Со всех сторон его об­ступал лес.

В Желанье, в пустовавшем ремонтном цехе спиртзавода, открылась партизанская оружейная мастерская, в которой ремонтировали и приводили в порядок отечественные винтовки и карабины, тро­фейные автоматы и пулеметы. Организовал оружей­ную мастерскую и взялся руководить ею Г. М. Шехтман, техник желаньинского совхоза. Он привлек к работе в мастерской несколько слесарей из числа партизан. Рядом с ним трудились В. Андреев, Н. Алексеев, С. Вареница, В. Кудров, Д. Кузичев, Л. Максимов, Г. Соловьев и другие.

Через некоторое время на ремонт в оружейную мастерскую привезли даже 152-миллиметровую пушку. Партизаны нашли ее в лесу возле деревни, Будневки.

Семен Качанов, назначенный по решению парти­занского штаба комендантом Желаньи, узнав об этой новости, немедленно примчался в оружейную мастерскую.

— Григорий Моисеевич,— взмолился он, обра­тившись к Шехтману,— отремонтируй ты, пожалуйста, пушку как можно быстрее! Я же артиллерист. Когда проходил службу в армии, первые места за­нимал по меткости стрельбы. Орудие нам нужно до зарезу!

С момента освобождения большей части района Шматков все более склонялся к мысли передать командование сильно разросшимся отрядом чело­веку с военным опытом, а самому целиком сосре­доточиться на партийных и хозяйственных делах, что отвечало требованиям новой оперативной об­становки. Его мнение разделяли и комиссар отряда Селиверстов, и другие члены партизанского штаба.

Петр Карпович внимательно приглядывался к командирам партизанских групп. Среди них было немало отличных, преданных и храбрых людей. Но руководить всем отрядом успешнее других мог бы, как казалось Шматкову, Максим Гаврилович Ки­риллов, опытный в военном отношении человек. Полковник Кириллов, как только его партизаны влились в объединенный отряд, показал, что умеет работать с людьми: его группа отличалась от дру­гих более крепкой дисциплиной, в бою зарекомендо­вала себя с лучшей стороны.

   А вы что ж, Петр Карпович? — спросил Ки­риллов, когда Шматков от имени штаба предложил ему принять командование.

   У меня других дел много,— ответил Шмат­ков.— В освобожденной части района, сами пони­маете, нужна большая партийная работа, предсто­ит решить много хозяйственных вопросов, и прежде всего наладить снабжение партизан и войск. А сверх того — подготовка к весеннему севу, словом, гора дел. Освободившись от командования отрядом, я мог бы полностью переключиться на решение этих вопросов.— И добавил: — А главное, в связи с вы­садкой в районе десантников и прорывом войск бу­дет лучше, если командовать отрядом станет чело­век военный. Кстати, этот вопрос согласован с партизанским отделом штаба Западного фронта.

   Понимаю,— произнес,  задумавшись, Кирил­лов.—А примут ли меня партизаны? Я ведь здесь пока новый человек.

Это уж мы постараемся, Максим Гаврило­вич,—ответил Шматков.

Через день состоялось заседание подпольного райкома партии и штаба отряда совместно с коман­дованием десантников, на котором полковник Кириллов был утвержден командиром объединенного партизанского отряда. Название его было решено сохранить старое — «Смерть фашизму!».

На заседании была намечена программа даль­нейших боевых действий отряда: способствовать успеху наступательных операций советских войск, нанося удар по железной дороге Вязьма — Брянск и по большаку Юхнов — Вязьма.

В начале февраля в район прибыл небольшой от­ряд особого назначения, подчиненный непосредст­венно штабу Западного фронта. Отряд производил диверсии в глубоком тылу врага под Ельней: под­рывал железные дороги, мосты, шоссе, аэродромы, укрепления. В Знаменском районе этот отряд дол­жен был передать штабу Белова разведывательные данные.

Прибывший отряд расположился в трех кило­метрах от Желаньи, в поселке Шушмино, и в сосед-
них деревнях Аниканове и Новоселовке. 

Утром следующего дня Шматков и Кириллов тронулись верхом на лошадях в Шушмино. Дорога, несмотря на снегопады, была наезженная, и вскоре они добрались до места. По тому, как выглядел отряд, они поняли, что перед ними закаленное в боях подразделение. Полковник Кириллов очень рассчи­тывал на помощь нового отряда.

В Шушмине Шматков и Кириллов задержались до полудня. Побывали в домах у многих колхозников, интересовались, как живут люди, в чем надо им помочь. В Желанью возвратились лишь перед вечером. Петр Карпович почувствовал усталость и решил сразу же направиться в Лепехи, чтобы там немного отдохнуть.

Почти у самых Лепех Шматкова встретил Василий Фроленков.

— Что случилось, Василий Галактионович спросил Шматков, видя, что молодой партизан торопился к нему и крайне взволнован.

В Великополье приехал немец на автомаши­не. Шофер. Приехал и сдался в плен!

Дело было так. Фроленков охранял дорогу, ве­дущую из Великополья в Свиридове. Кругом мело. Вдруг издалека послышался шум грузовика, а по­том показалась и сама машина. Увидев, что в ней, кроме шофера, никого нет, партизан выскочил из-за кустов на дорогу и приказал шоферу остановить машину. Тот вылез из кабины и поднял руки. Ма­шина была нагружена теплым солдатским бельем и постельными принадлежностями...

Короткой дорогой, перейдя скованную льдом Угру, за полчаса удалось добраться до Великополья.

Штаб партизанского батальона Сергея Москов­ского размещался в доме Галактиона Осиповича Фроленкова. Еще издали Шматков заметил у крыльца дома грузовик, накрытый брезентом. На кухне, у чугунной «буржуйки», грелся немецкий шо­фер. Был он молод, с виду лет двадцати, не более, среднего роста, светловолосый, с голубыми гла­зами.

Петр Карпович прошел мимо него в горницу, разделся, потом приказал  привести перебежчика.

Имя, фамилия,— произнес он, как только шо­фер переступил порог.

Фроленков, сносно знавший немецкий язык, пе­ревел вопрос.

    Густав Кельман!

    Профессия?

    Шофер!

    Военная или гражданская?

    Та и другая!

    Вы заблудились, приехав в Великополье, или сознательно перешли к нам? Вам известно, что тут действуют партизаны?

    Нет, я не заблудился, а перешел добровольно на вашу сторону. Для этого выбрал ненастный день, чтобы легче было уехать из Знаменки. Знаю, что здесь действуют партизаны!

    Почему вы так поступили?

    Мой отец коммунист,— ответил шофер,— гестаповцы бросили его в концентрационный лагерь, и я не знаю, жив ли он. Я ненавижу фашистов. Кро­ме того, мне больно видеть, как гитлеровцы жестоко расправляются с мирным населением. Я давно со­бирался перейти к партизанам, но не было случая

Кельман попросил оставить его в отряде, чтобы он мог сражаться вместе с партизанами против Гитлера.

Уходя в Лепехи, Шматков дал указание Москов­скому направить перебежчика временно на парти­занскую кухню колоть дрова, а потом включить в одну из партизанских групп.

    А как быть с бельем и постельными принад­лежностями? — спросил Московский.

    Передать все в госпитали!

Поздно вечером, перейдя через Угру и взобрав­шись на покрытый соснами бугор, за которым в тем­ноте угадывалась деревня Лепехи, Шматков на ми­нуту остановился и осмотрелся вокруг. В небе, охва­тывая кольцом по горизонту освобожденный район, полыхали неровным светом вражеские ракеты Кольцо было огромное, несколько десятков кило­метров в поперечнике. Невольно Петр Карпович подумал: «Однако немалые силы врага сковали мы...»

Через некоторое время Густав Кельман попросил командование партизанской группы разрешить ему обратиться по радио к солдатам Знаменского гарнизона. Такое разрешение ему дали.

Обращаясь к своим соотечественникам, Кельман сказал: «Я, Густав Кельман, рядовой солдат немец­кой армии, нахожусь у партизан. Мне здесь хорошо Все, что нам в немецкой армии говорили о зверст­вах партизан над пленными,— ложь. Не бойтесь партизан, приходите к ним! Вспомните о ваших же­нах, детях! Не делайте их вдовами и сиротами. Вам не за что воевать».

В феврале беспрестанно бушевали метели. Становилось все больше снега, почти совсем исчезли и без того малопроезжие дороги.

Минул месяц, с тех пор как из большей части района были изгнаны оккупанты. Его территория превратилась в военный лагерь в полном смысле слова: склады, госпитали,  полевые аэродромы.

Райком партии вел огромную работу. Смеша­лись дни и ночи. Люди приходили и приезжали в Желанью в течение всех суток — и гражданские, и военные. И у всех были неотложные дела.

Наиболее сложной задачей было снабдить не­сколько десятков тысяч людей продовольствием. Конница Белова, а затем и войска Ефремова про­рвались на территорию района, не имея существен­ных продовольственных запасов, и помочь им в этом могли только партизаны и местное население.

Райком снова разослал по сельсоветам уполно­моченных с заданием учесть все имеющиеся в кол­хозах и крестьянских хозяйствах запасы, необмо­лоченные скирды, произвести заготовку продоволь­ствия. В освобожденном районе, как и до войны, действовала плановая система заготовок. Колхозы, получив задания на поставку хлеба, картофеля, мяса и молока, старались как можно быстрее вы­полнить их. Вскоре начался массовый сбор продо­вольствия в фонд Красной Армии, а также обмолот уцелевших скирд прошлогоднего урожая.

Потянулись к партизанским складам санные обозы с зерном, на заготовительные пункты регу­лярно поступал скот. Особенно много обмолочен­ной ржи, пшеницы и овса поступало от созданных по инициативе райкома комсомола молодежных бригад. Невзирая на морозы, молотьба шла круг­лые сутки. Молотили преимущественно вручную, вальками либо цепами Когда скирды в освобож­денных населенных пунктах были обмолочены, ком­сомольцы пробрались на поля тех деревень, где стояли вражеские гарнизоны. Так, комсомольцы деревни Луги совместно с партизанами ночами об­молотили десять больших скирд в открытом поле невдалеке от Михалей.

Когда на складах собралось значительное коли­чество зерна, встал вопрос, где его перемолоть на муку. Крохотная мельничка на незамерзающем ручье в Гремячке и недавно пущенная мельница в Желанье не могли справиться. Были пущены еще две — в Свинцове и Шушмине. Крупные же водя­ные мельницы в Баталах и Маньшине были для партизан недоступны: в этих деревнях находился враг.

Зато вскоре в домах колхозников появились ручные мельницы-«партизанки», что открывало не­который выход из положения.

«Партизанку» мог изготовить каждый колхоз­ник, ибо ее конструкция была чрезвычайно проста: два накладывающихся друг на друга дубовых круг­ляка с набитыми по срезам скобками из гвоздей; кожух из куска железа с пазухами для зерна и сброса муки; рукоятка на верхнем кругляке для вращения—и сооружение готово. Производитель­ность «партизанки» была, конечно, небольшой, но несколько пудов зерна в день на ней все же можно было смолоть.

Колхозники немедленно откликнулись на при­зыв обзаводиться мельницами такого рода. У мно­гих они уже имелись, другие спешно принялись их делать. И вот заработали почти в каждом доме эти нехитрые, но очень нужные приспособления.

Подобным же образом удалось организовать выпечку хлеба: в нескольких деревнях колхозники в домашних условиях выпекали хлеб для партизан, Теперь надо было иметь хлеба во много раз боль­ше обычного, но несколько сот добровольных пека­рей вполне обеспечили ежедневную потребность в хлебе.

Важнее всего было закончить стройку большого аэродрома возле Лохова. Десятки колхозников, проживавших в окрестных деревнях — Алексеевке, Васильевке, Прасковке, Полнышеве, Полуовчинках,— работали с лопатами и ломами в руках от зари до зари.

Шматков считал себя обязанным бывать в гос­питалях. Частенько посещал он желаньинский, полнышевский и великопольский госпитали. Вылечен­ные в них бойцы пополняли ряды партизан, десантников. Петр Карпович внимательно выслушивали просьбы врачей и хозяйственников о нуждах госпиталей и делал для них все, что мог. 

Зайдя однажды в госпиталь в Желанье, Шматков оказался на концерте, который организовали для раненых и больных комсомольцы силами худо­жественной самодеятельности. Сидели кто на стуль­ях, кто на лавках, а то и на полу. Выступала Нина Исакова. Для певицы было оставлено крохотное, не больше зонтичного круга, место. Песни следова­ли одна за другой — предвоенные, старинные. Ког­да зазвучали слова известной песни про танкистов, к голосу юной певицы присоединился с десяток мужских теноров, баритонов, басов.

Шматков, хотя и передал командование полков­нику Кириллову, все же не выпускал из поля зре­ния боевые действия партизан и был в курсе всех операций, проводимых обоими партизанскими от­рядами. Максим Гаврилович заходил в райком и советовался с ним по всем важным вопросам.

Партизаны, как и раньше, предпринимали один за другим налеты на железную дорогу Вязьма — Брянск, на юхновско-вяземский большак. Тем са­мым они оказывали помощь войскам П. А. Белова, которые уже вели бои за Вязьму.

В то же время партизанам приходилось отра­жать многочисленные атаки гитлеровцев. С прихо­дом в Знаменский район советских войск гитлеров­цы усилили действия против партизан.

В начале февраля не менее ста фашистских сол­дат атаковали группу партизан из батальона Сер­гея Московского, оборонявшую деревню Городянку. Партизан было раза в три меньше, и все же они выиграли бой. Гитлеровцам пришлось отступить, оставив у деревни до трех десятков убитых. В дру­гой раз враг безуспешно пытался прорваться в де­ревню Свиридово. В бою он потерял не менее двад­цати солдат.

Еще один бой произошел у деревни Волокачаны. Фашисты наступали с двух сторон — из Сенютина через реку Угру и со станции Угра. Рота партизан под командованием лейтенанта Афанасия Камышанского встретила врага метким автомат­ным и минометным огнем. Трижды гитлеровцы бро­сались в атаку, но, потеряв около полусотни солдат, в конце концов отказались продолжать бой.

Против партизанской группы Алексея Яковлева и Михаила Шахурдина, которая обороняла дерев­ню Таганку, враг бросил с трех направлений боль­шие группы автоматчиков. Зажигательными снаря­дами фашисты подожгли дома и другие постройки. Несмотря на сложную обстановку, в которой дра­лись партизаны, гитлеровцы успеха не имели и сно­ва понесли потери.

Освобожденный район возрождал жизнь и упор­но сражался с врагом.

В первой половине февраля- командование За­падного фронта приняло решение перебросить в район Желаньи остальные силы 4-го воздушно-де­сантного корпуса.

В полной готовности содержались посадочная площадка на аэродроме, квартиры в деревнях, при­легающих к партизанской столице. Райком партии принимал меры к увеличению запасов хлеба, кар­тофеля, мяса.

Ночью 18 февраля на аэродром возле Желаньи один за другим садились самолеты ТБ-3, доставив­шие десант; самолеты ПС-84 сбрасывали парашю­тистов в воздухе. Места посадки самолетов обозна­чались кострами, расположенными треугольником, места для парашютного десанта — четырехугольни­ком костров.

Массовая высадка в районе Желаньи продол­жалась шесть ночей. В течение этого времени са-молеты, стартовавшие с подмосковных аэродромов (Внуковского и ряда других), высадили в осво­божденный район почти весь 4-й воздушно-десантный корпус — семь тысяч человек, сбросили 1500 мешков с вооружением и боеприпасами. Ночью 23 февраля, в день Советской Армии, в Желанью вы­летел и штаб 4-го воздушно-десантного корпуса во главе с командиром генерал-майором А. Ф. Лева­шовым.

Десантирование частей 4-го воздушно-десантно­го корпуса в Знаменском районе прошло в основ­ном успешно, хотя транспортные самолеты подвер­гались обстрелу вражеских зениток, нападениям

истребителей, а бомбардировщики врага почти еже­дневно бомбили аэродром. Лишь командир корпуса генерал А. Ф. Левашов трагически погиб: фашист­ская пуля оборвала его жизнь, когда самолет, в ко­тором он летел, находился в воздухе.

Как только высадка закончилась, полковник А. Ф. Казанкин, принявший командование корпу­сом, двинул десантников к месту назначения.

В поселке Полнышево, в трех километрах от Же-ланьи, располагался партизанский госпиталь, под него штаб отряда отвел сельскую школу. Казанкин приказал врачу десантников Н. Д. Шеклакову не­медленно направиться туда и приступить к подго­товке помещения для приема раненых и больных. С этого момента полнышевский госпиталь стал объ­единенным.

Радисты получили распоряжение Казанкина связаться со штабами бригад, переброшенных в ос­вобожденный район раньше, и выяснить, готовы ли они к броску вперед. Штаб 9-й воздушно-десантной бригады размещался в это время в деревне Гряде, в четырех-пяти километрах юго-западнее Желаньи, а штаб 214-й — в Аниканове, в шести километрах юго-восточнее. В это же время полковник связался и с 8-й воздушно-десантной бригадой А. А. Онуф-риева, уже много дней сражавшейся совместно с конниками Белова под Вязьмой.

На рассвете на аэродром прибыли Шматков и Кириллов. Они тотчас ознакомили командование корпуса с обстановкой в освобожденном районе, рассказали о силах противника, действиях парти­зан и парашютистов. С момента появления штаба 4-го воздушно-десантного корпуса в Знаменском районе объединенный партизанский отряд «Смерть фашизму!» вошел в оперативное подчинение ему.

Тут же, на аэродроме, Шматков и Кириллов пе­редали штабу десантников несколько пар запря­женных саней и коней под седлами.

— Без этих средств передвижения,— сказал Петр Карпович,— по нынешним сугробам не про­двинуться ни на шаг!

Кириллов и Казанкин условились, что одно из подразделений 9-й воздушно-десантной бригады нанесет в ближайшие дни удар по дебрянскому

разъезду, с тем чтобы прервать на длительный срок движение поездов и воинских эшелонов по желез­ной дороге Вязьма — Брянск.

Получив донесения из 9-й и 214-й бригад о том, что десантники вполне готовы к действиям, Казанкин приказал им двинуться к Варшавскому шоссе, на рубеж деревень Куракино, Бородино, Подсосонки, где пока находились гитлеровцы. Бригадам предстояло затем прорваться в район Ключи и Гор­бачи, чтобы соединиться там с войсками 50-й ар­мии И. В. Болдина. Действия этой армии и корпуса были согласованы. Встречное наступление 50-й ар­мии началось 23 февраля.

Стараясь продвигаться лесами, чтобы не быть замеченными врагом с воздуха, 9-я и 214-я бригады в течение дня 23 февраля прошли освобожденные партизанами деревни и к вечеру вышли на исход­ный рубеж. Отсюда было недалеко до Варшавско­го шоссе.

Передохнув и проведя тщательную разведку, обе бригады в ночь на 24 февраля перешли в на­ступление. Населенные пункты, которые штурмова­ли десантники, имели разветвленную систему обо­роны. Особенно большие работы гитлеровцы прове­ли здесь после начала партизанского восстания в Знаменском районе. Гарнизоны некоторых из опор­ных пунктов насчитывали 300—500 солдат.

Жаркие бои завязались с первых же часов. Па­рашютистам активно  помогали партизаны.

Гитлеровцы вынуждены были оставлять дерев­ню за деревней. К исходу дня 25 февраля десантни­ки выполнили боевую задачу: 9-я бригада овладела деревней Дертовочкой, а 214-я — Жердовкой, Иван-цевом, Татьянином, в течение одного дня они про­бились на довольно близкое расстояние к Варшав­скому шоссе.

Подразделение 9-й бригады, выделенное для нанесения удара по железной дороге Вязьма — Брянск, в тот же день овладело дебрянским разъ­ездом, разрушило на значительном протяжении же­лезнодорожный путь. В ходе операции было захва­чено два станковых пулемета, два миномета, двад­цать винтовок, семь платформ, три цистерны, вагон с боеприпасами и много другого имущества.

Полковник Казанкин, штаб которого располо­жился к Преображенске, хотел 25 февраля, не да­вая противнику прийти в себя, прорваться через Варшавское шоссе. Он предполагал, что объеди­ненным ударом двух бригад из района деревень Новой и Мохнатки сумеет перерезать магистраль на участке Лиханово — Лаврищево и соединиться с ближайшими частями 50-й армии.

Однако, чтобы предпринять этот удар, Казанки-ну необходимо было знать, где находятся наступа­ющие ему навстречу из-за шоссе войска И. В. Бол-дина, где и как глубоко они продвинулись вперед. Но все попытки связаться с 50-й армией по радио в тот день не увенчались успехом.

А к вечеру сопротивление гитлеровцев на Вар­шавском шоссе заметно возросло. Это свидетельст­вовало о том, что они успели нарастить на этом участке силы.

Схватки с врагом не прекращались ни на один день. В феврале партизаны провели ряд успешных операций и нанесли врагу серьезный урон. Был раз­громлен большой отряд фашистов, наступавший с юхновско-вяземского большака на деревню Подпо­ры. Партизаны встретили их дружным пулеметным и автоматным огнем и обратили в бегство, уничто­жив двадцать пять гитлеровцев. При отражении атаки на деревню Дебрево (в северной части рай­она) гитлеровцы потеряли несколько десятков че­ловек.

Крупный бой выиграли партизаны у Свиридова. Эту деревню обороняло тридцать пять партизан, наступало же против них не менее сотни вражеских солдат. Партизаны трижды отбивали натиск вра­га, а затем бросились в контратаку. Руководил ею командир 6-й роты старший лейтенант Владимир Попов. Ведя беспрерывный автоматный и пулемет­ный огонь, партизаны смяли оборону гитлеровцев на окраине деревни и отбросили их.

На плечах у бегущих фашистов партизаны вор­вались в деревню Заречье. Лишь спустя несколько часов врагу удалось потеснить наступающих и за­ставить отойти в Свиридово.

18 февраля последовала новая, еще более упор­ная атака. Однако к этому времени партизаны подтянули силы, укрепили оборону и стойко встре­тили врага. Бой длился целый день. На Свиридово несколько раз налетали бомбардировщики. Но не помогло и это. Рота под командованием Бессонова, пришедшая на смену подразделению Попова, су­мела сдержать врага. Противнику вновь пришлось отступить, понеся большие потери.

Затем партизаны нанесли удар по Михалям — сильно укрепленному пункту вражеской обороны на пути к станции Годуновка, где гитлеровцы обыч­но сгружали прибывающую боевую технику. Враг держал здесь крупный гарнизон.

Операция по взятию Михалей была задумана как внезапное нападение одновременно со стороны Дроздова и Бельдюгина и со стороны села Хватов Завод; намечался также отвлекающий удар по вра­жескому гарнизону в близлежащей деревне Ходнево.

Накануне в Михалях побывала секретарь рай­кома комсомола Паша Кузькина, а в Ходневе — разведчица Катя Ананьева. Они доставили партизанам ценные сведения о численности немецких войск, их вооружении, расположении огневых то­чек.

Операция развивалась в основном в соответст­вии с намеченным планом. Лишь со стороны Хватова Завода партизаны несколько опоздали начать атаку.

Завязался упорный бой. Дважды партизаны врывались в Михали, но не могли закрепить успе­ха. Однако третья атака принесла победу. Михали перешли в руки партизан.

В конце февраля внезапным налетом удалось снова захватить дебрянский разъезд, в результате чего прервалось движение по железной дороге Вязьма — Брянск. На разъезде гитлеровцы броси­ли семь платформ с авиабомбами и еще вагон с бое­припасами, девять автомашин, много другой тех­ники.

В это время в освобожденный район вступили с востока части 33-й армии генерала М. Г. Ефремова

Перед войсками ударной группировки 33-й армии, как и перед корпусом П. А. Белова, стояла задача овладеть Вязьмой. По замыслу операции совмест­ные удары 33-й армии, 1-го гвардейского кавале­рийского корпуса и десантников должны были при­вести в конечном счете к охвату вяземско-ржевской группировки врага с юга. А с севера гитлеровцев должны были окружить войска Калининского фронта. Взятие Вязьмы — важного железнодорож­ного узла — составляло одну из главных задач в намеченной операции против группы армий «Центр».

Левому флангу группировки М. Г. Ефремова, когда она вступила на территорию, освобожденную партизанами, противник угрожал со стороны боль­шака Юхнов — Вязьма. Тут появилось много вра­жеских танков, гитлеровские гарнизоны в прилега­ющих к большаку деревнях получили свежие под­крепления. Но на большаке по-прежнему успешно действовали партизаны.

Партизанский отряд под командованием А. Г. Холомьева снова взорвал мост через Сигосу у деревни Екимцево, только что восстановленный фа­шистами. Движение по большаку Юхнов — Вязьма было приостановлено на сутки. У села Слободка партизаны атаковали колонну автомашин со сна­рядами и сожгли семь из них. Близ деревни Доброе был заминирован отрезок дороги. На рассвете здесь подорвались три вражеских танка, двигавшихся из Юхнова в Вязьму. В этих операциях партизаны уничтожили несколько десятков гитлеровцев.

Для нанесения более крупных ударов отряды Кириллова и Холомьева объединялись. Так, внезап­ным совместным ударом партизаны разгромили гарнизон в деревне Липники, уничтожив при этом сорок гитлеровцев. Вслед за тем недалеко от дерев­ни Богатырь была разбита маршевая рота. На поле боя фашисты оставили не менее пятидесяти убитых.

В дни, когда ударная группировка 33-й армии развивала наступление в направлении Вязьмы, большак Юхнов — Вязьма в результате действий партизан много раз оказывался парализованным. Движение вражеских войск по нему либо замедля­лось, либо прекращалось совсем. Однако этого, ко-

нечно, не было достаточно, чтобы обеспечить пол­ный успех.

Вскоре после прорыва группировка генерала Ефремова подошла на близкое расстояние к Вязь­ме. Действовала она в окружении: нанеся контр­удар, гитлеровцы перерезали ее сообщения с остальными соединениями. Несмотря на это, груп­пировка сковывала немало сил врага.

Юго-западнее Вязьмы продолжали вести труд­ные бои войска генерала П. А. Белова. В бою за Минское шоссе западнее Вязьмы отлично действо­вали бойцы 8-й воздушно-десантной бригады пол­ковника А. А. Онуфриева.

В тесном взаимодействии партизаны, десантни­ки и рейдирующие войска наносили захватчикам серьезный урон. Солдаты группы армий «Центр» считали, что попасть в район партизанских дейст­вий— опаснее, чем быть на фронте, ими овладевало настроение обреченности.

«Дорогая Грета, с тех пор, как наш полк пере­бросили на борьбу с партизанами, кавалерией, де­сантами и пехотой, воюющими в нашем тылу,— писал свое последнее письмо в Магдебург солдат Курт Б., — я не нахожу себе покоя. На фронте — там дело ясное: перед тобой противник впереди. А тут он всюду — справа и слева, спереди и с тыла, и ты не знаешь, откуда тебя стукнут по голове. Майн гот! Тут страшнее и опаснее, чем на фрон­те. Не знаю, удастся ли мне выбраться из этого пекла».

Выбраться ему не удалось.

Фельдфебель Ганс Т. писал жене в том же духе: «Ты не представляешь, Эрика, как сложно воевать с противником, когда он фактически находится всю­ду. Именно такое положение создалось тут, под Знаменкой и Вязьмой. Нет у нас ни дня, ни ночи для отдыха. Круглые сутки идут напряженные бои Это не война, а настоящий ад» .

В этих словах не было и капли преувеличения Горела земля угранская под ногами врага!

 

ПОМОЩЬ БОЛЬШОЙ ЗЕМЛИ.

Сани, запряженные рослым мерином, то и дело ныряли в глубокие выбоины и с трудом выбирались вверх. Дорога с аэродрома к Желанье была корот­кой, но очень неровной: колдобина на колдобине. Чтобы лошади было легче, Шматков, Селиверстов, Кириллов и только что прибывшие из Москвы това­рищи то и дело слезали с саней, шли рядом. Впе­реди и сзади маячили в ночной тьме автомат­чики.

    Как долетели, товарищ  Жабо? — спросил Петр Карпович.

    В общем, хорошо,— отозвался высокий, стройный офицер в новенькой шинели.

Майор Жабо внимательно оглядывал местность, темнеющий справа и слева бор, раскинувшееся в низине большое село. В небе по всему горизонту беспрерывно полыхали огни ракет.

    Такой «карнавал» у вас тут каждую ночь? —спросил Жабо.

    Каждую,— подтвердил Кириллов.

Что ж, война есть война,— произнес майор.
Вскоре прибывшие из Москвы и встречающие
добрались до села. Петр Карпович пригласил Жабо и остальных к себе на квартиру. Хозяйка натопила печь и уже накрыла на стол. Горела трехлинейная керосиновая лампа с железным, покрытым цветоч­ками абажуром, окна избы были плотно завешены черной тканью.

Штаб Западного фронта направил  меня к вам, товарищи,  принять командование отрядом,—сообщил Жабо.— Полковник Кириллов отзывается в Москву. Со мной прилетел начальник особого от­ дела Г. И. Калмыков.

— Охотно принимаем вас, Владимир Владисла­вович, в свою артель,— сказал, улыбаясь, Шмат­ков.

Шматков, Кириллов и Селиверстов внимательно рассматривали майора. У него было запоминающее­ся лицо: резко очерченные скулы, характерный лоб, нос, подбородок. Глаза серые, пытливые. Русые волосы зачесаны назад. На груди поблескивал орден Ленина.

Когда ужин закончился, Жабо попросил Кирил­лова подробнее проинформировать о боевых делах отряда. Наклонившись над картой района с нане­сенными на ней позициями партизан и противника, майор внимательно слушал командира.

    Что ж, вы молодцы, товарищи,— резюмиро­вал Жабо, как только Кириллов закончил.— Так мне говорили о вас и в штабе Западного фронта.

    Товарищ майор, за что вы награждены орде­ном Ленина? — спросил Селиверстов.

    Осенью прошлого года в Угодско-Заводском районе, под Калугой, участвовал в операции по раз­ грому штаба вражеского корпуса...

Несмотря на поздний час, беседа все более ожив­лялась.

Жабо исподволь завел разговор о перестройке партизанского отряда. Согласием на эту меру пар­тизанского отдела штаба фронта он уже заручился. Но здесь старался не навязывать своего мнения, хотел выяснить, что думают по этому поводу руко­водители района. Отряд в то время состоял из мно­гих групп. На первых порах такая организация отвечала характеру проводимых партизанами опера­ций, обеспечивала боевой успех. Теперь, когда в ре­зультате вооруженного восстания создался устойчи­вый фронт обороны, нужно было подумать об орга­низационной перестройке отряда. По мнению Жабо, преобразование партизанских групп в роты и ба­тальоны, а отряда в полк усилило бы активность отряда и способствовало укреплению воинской дис­циплины, повысило боеспособность.

Мера эта настолько назрела, что новому коман­диру не потребовалось больших усилий, чтобы убе­дить местных руководителей в необходимости реор­ганизации.

Труднее было им согласиться с предложением Жабо перенести партизанский штаб в какую-либо другую деревню. Желанья в качестве оперативного центра сыграла свою роль, считал Жабо. Пусть по-прежнему в Желанье будут находиться райком, рай­исполком и другие организации, а штаб следует перенести в другой, более подходящий населенный пункт.

    Желанья — столица партизан,—произнес Шматков.— Все нити ведут сюда!

    Здесь оружейная мастерская,  госпиталь! —добавил Селиверстов.

Высказал свои соображения и Кириллов, но все вынуждены были согласиться с тем, что Желанья неспроста подвергается все более частым бомбеж­кам.

    Куда же вы предлагаете  переместить
штаб? — поинтересовался Шматков.

    Об этом и хочу спросить вас, товарищи!

— Пожалуй, в Прасковку,— почти в один го­лос ответили Шматков и Селиверстов.— Она почти в центре освобожденного района.

Учитывалось также, что недалеко от Прасковки, у Лохова, строился аэродром.

— Кстати, как идет стройка? — поинтересовался Жабо.

Шматков ответил:

— В строительстве участвует население несколь­ких деревень. Недели через полторы аэродром бу­дет готов!

Посидели над картой, обсудили вопрос о продо­вольственном снабжении партизан. Шматков разъ­яснил, что, пока было возможно, брали на мясо через заготовительные органы колхозных и совхоз­ных коров, из тех, которых не успели отогнать в тыл. Теперь очередь дошла до личного скота кол­хозников и рабочих совхоза — на условиях обяза­тельного возмещения после войны.

Обменялись мнениями также и о том, как быть дальше с отрядом А. Г. Холомьева. Было решено, что, обеспечивая безопасность левого фланга удар­ной группировки 33-й армии, этот отряд будет по-прежнему действовать на большаке Юхнов — Вязь­ма и вести для нее заготовку продовольствия.

Как только рассвело, Жабо отправился в Пра­сковку.

Проехав не спеша по улице, Жабо и его спутни­ки остановились посреди деревни возле большой новенькой пятистенки с палисадником и застеклен­ным крыльцом. Навстречу им вышел высокий старик с рыжеватой бородой — Данила Алексеевич Алексеев.

— Милости прошу обогреться.

Войдя в дом, Жабо обратился к хозяину:

    А что, Данила Алексеевич, если мы у вас в доме поживем некоторое время?

    Пожалуйста, располагайтесь. Жилья хватит на всех! Своих сынов трое на войне — Максим, Ваня да Никита. Где воюют с проклятым супоста­том — не знаю!

К полудню помещение для штаба было готово. Приехавшие Шматков, Кириллов и Селиверстов единодушно одобрили сделанный выбор. Наутро Жабо начал лично объезжать партизанские груп­пы, начав с расположенных в Свинцове и Каменке.

Через два дня полковник Кириллов и старший политрук Микрюков улетели в Москву, в штаб За­падного фронта.

Еще не кончились морозы, лежал плотным пан­цирем на полях снег, но солнце становилось ярче, на буграх и косогорах появились проталины.

В освобожденном районе действовал пока лишь один аэродром, под Желаньей. Другой, больший по размеру, сооружался на поле между Лоховом и Прасковкой. Приближение весны заставляло строи­телей торопиться. Взлетно-посадочная дорожка желаньинского аэродрома, через который до сих пор доставлялись оружие, боеприпасы, медикамен­ты, в самое ближайшее время могла превратиться в месиво, и тогда освобожденный район оказался бы в труднейшем положении: сражающиеся воин­ские части требовалось систематически снабжать всем необходимым, надо было также переправлять на Большую землю раненых солдат и командиров.

Шматков лично контролировал ход строитель­ства. Он регулярно бывал в Лохове. Трудностей здесь, конечно, было немало. Обходились главным образом лопатами и ломами. Настоящих дорожных катков не было, строители сделали их сами из ста­рых тракторных и вагонных колес. Вместо цемента и асфальта, необходимых для сооружения взлетно-посадочной дорожки, использовали мелкий гравий, песок и глину из карьера на берегу Слочи. Руководил строительством аэродрома начальник инже­нерной службы 4-го воздушно-десантного корпуса Вениамин Яковлевич Горемыкин. Тут же находи­лась группа строителей из десантников.

Одновременно с прокладкой взлетно-посадочной дорожки сооружались в прилегающих к полю лес­ных урочищах стоянки для самолетов. Укрытия де­лались на крайний случай, так как предполагалось, что прибывшие из Москвы самолеты задерживаться на аэродроме не будут, чтобы не попасть под бом­бежку либо обстрел. В Лохове и Алексеевке подго­товили, однако, несколько изб для экипажей само­летов, которым почему-либо пришлось бы на время остаться.

Фашистские воздушные разведчики довольно скоро обратили внимание на скопление людей в поле между Лоховом и Прасковкой и, поняв, в чем дело, стали совершать систематические налеты. То прилетят один-два бомбардировщика и вспашут поле бомбами, то налетит истребитель и разгонит людей пулеметными очередями. Но стройка продол­жалась, несмотря ни на что.

По плану сооружение аэродрома намечалось за­вершить не позже 1 марта. Однако развернувшиеся в связи с десантом и рейдом военные события по­требовали сократить сроки. Райком партии принял все меры, чтобы ускорить стройку: в Лохово было направлено еще несколько десятков конных упря­жек с санями из других деревень, дополнительно мобилизовано большое количество трудоспособных мужчин и женщин. Работа пошла быстрее.

Уже к середине февраля стало ясно, что аэро­дром будет готов раньше установленного срока. Взлетно-посадочная дорожка — самая трудоемкая его часть — была почти закончена. Завершалось и строительство капониров.

Свыше двух месяцев люди не выпускали лопат из рук, неустанно трудились от утренней зари до вечерней. Среди колхозников, участвовавших в со­оружении аэродрома, можно назвать немало под­линных героев трудового фронта. Но больше всего было их в колхозе имени К. Е. Ворошилова, на чьей земле и развернулась стройка.

Вскоре аэродром Лохово уже ожидал прибытия первым рейсом тяжелых транспортных самолетов из-под Москвы.

Тогда-то и налетели на аэродром три вражеских бомбардировщика. Снизившись почти до земли, они сбросили с десяток бомб и разворотили поле ворон­ками. Правда, взлетно-посадочная дорожка почти не пострадала: на нее попала только одна бомба, и дорожка была быстро восстановлена. Не ушли от расплаты и фашистские стервятники. Когда не­мецкие самолеты шли на низкой высоте, по ним ударили два крупнокалиберных трофейных пуле­мета, замаскированных на опушке леса. Один из бомбардировщиков вспыхнул и взорвался в воз­духе.

А через сутки пришли транспортные самолеты с Большой земли. Взлетно-посадочная полоса от­лично выдержала испытание. Летчики с похвалой отозвались об аэродроме.

Первые самолеты доставили множество авто­матов с патронами, пулеметы и минометы, противо­танковые ружья и даже две небольшие пушки. Сре­ди грузов было много обуви и одежды, продоволь­ствия. В обратный рейс самолеты взяли на борт несколько десятков раненых из полнышевского гос­питаля.

Так между освобожденным районом и Москвой был наведен воздушный мост. Авиация Западного фронта преодолевала огромные трудности, проводя операцию по переброске грузов в освобожденный район. Далеко не всегда капризная погода позво­ляла привести воздушный мост в действие. Ориен­тироваться в ночных условиях летчикам было не­легко.

Гитлеровцы всячески мешали рейсам самолетов: встречали их в небе артиллерийским огнем, подни­мали навстречу истребители, подкарауливали их вблизи аэродрома. Но в целом задачу удалось ре­шить.

Со всех сторон в Лохово потянулись подводы с ранеными. В тыл старались прежде всего отправить тяжелораненых, доставленных из госпиталей в Же­ланье, Полнышеве, Свинцове и Великополье. При­возили раненых и больных даже из Хватова Завода

В прилегающих к аэродрому деревнях были созданы группы возчиков для доставки на санях тя­желораненых с передовой. По инициативе колхоз­ников возникли домашние лазареты, где доставлен­ные к отправке раненые и больные ждали своей очереди на самолет.

Известны случаи, когда, спасая доставляемых на аэродром раненых партизан и бойцов, возчики — как правило, зеленая молодежь — совершали под­виги.

Ваня Петраков из Полнышева вез поздней ночью десантника, тяжело раненного в бою за деревню Ключики близ «Варшавки». Подъезжая к деревне Глухово, юный возница из-за метели сбился с до­роги. Потом справа и слева появились фашистские лыжники. Отстреливаясь, Ваня гнал коня во весь опор и благополучно добрался до Глухова. Отдох­нув в деревне до утра, напоив чаем раненого, он снова двинулся в путь и к полудню доставили его на аэродром.

Воздушная трасса, связавшая освобожденный район с Москвой, с первых же дней играла огром­ную роль. Благодаря ей партизаны и воины, боров­шиеся в тылу немецко-фашистских захватчиков, чувствовали себя ближе к матери-Родине, у них прибавлялось сил.

Самолеты доставляли в район газеты, журна­лы, а затем и письма. Партизанская полевая почта имела свой собственный адрес: ППС-17Ж- Газеты «Правда», «Известия», «Красная звезда», «Комсо­мольская правда» снова появились в домах колхоз­ников. Теперь Наталии Ивановне Зятевой и ее помощникам не нужно было размножать от руки сводки Совинформбюро. Сообщения с фронтов каждый сам мог найти в газетах.

Воздушный мост действовал. Воздушный мост помогал бороться и жить.

Первый успех окрылил десантников. Опираясь на освобожденные партизанами в ходе восстания населенные пункты, они пробились почти к самому Варшавскому шоссе.

Захват двух населенных пунктов на подступах к «Варшавке» имел большое значение для дальнейшего развития операции. Уже на следующий день поступила радиограмма от командования Запад­ного фронта: «Казанкину, Оленину, Курышеву, Щербине. Поздравляем с победой над фашистами и взятием Ключи и Горбачи. Представьте к на­граде».

Гитлеровцы не могли смириться с потерей этих двух деревень, открывавших путь к «Варшавке». Подтянув резервы, артиллерию и танки, они оже­сточенно контратаковали. Первый удар гитлеровцы обрушили на деревню Горбачи, находящуюся зна­чительно ближе к шоссе, чем Ключи. После налета нескольких штурмовиков открыла огонь артилле­рия, а затем двинулась пехота.

Батальон капитана Плотникова, занимавший Горбачи, стойко встретил врага. Бой длился до полудня, одна вражеская контратака следовала за другой; утро 7 февраля гитлеровцы снова пошли в атаку на Горбачи, но и в этот раз не добились успеха.

В это время штабу корпуса наконец удалось установить радиосвязь с 50-й армией, которая на­ступала на Варшавское шоссе с юга. Чтобы уско­рить соединение с нею, Казанкин приказал бригаде полковника И. И. Курышева совершить в ночь на 1 марта прорыв Варшавского шоссе.

Вместо этого, однако, десантникам в тот день пришлось сдерживать гитлеровцев, бросивших в бой за Ключи около двух батальонов пехоты при поддержке танков и артиллерии. Батальоны Смир­нова и Бибикова не только отбили все контратаки, но и нанесли врагу большие потери.

С тех пор на протяжении десяти дней противник не возобновлял активных действий в районе дере­вень Ключи и Горбачи. По данным разведки было ясно, что гитлеровцы накапливают силы для нане­сения ответного удара.

Рано утром 12 марта фашисты снова атаковали позиции десантников в Горбачах. Под прикрытием артиллерийского огня цепями шли две роты, со стороны леса их поддерживал танк. В результате двухчасового боя противнику удалось подойти к деревне довольно близко.

Получив радиограмму Плотникова с просьбой о подкреплениях, полковник Курышев немедленно послал резервную роту лыжников в обход деревни с севера, чтобы ударить по противнику с тыла. Ее удар и решил исход боя. Фашисты в панике отка­тились на исходные позиции. Отступая, они оста­вили на поле более 160 убитых, три пулемета, мно­го ручного оружия.

Не удались врагу и контратаки в Ключах, и по­пытка обойти левый фланг 9-й воздушно-десант­ной бригады, стоившая гитлеровцам более сорока убитых.

18 марта снова разгорелся многочасовой бой в районе Ключей и Горбачей. Гитлеровцы ввели в бой штурмовики и бомбардировщики, артиллерию и танки. В ряде мест удалось оттеснить 9-ю и 214-ю бригады. Но из Ключей и Горбачей десант­ники не ушли.

Попытки группы М. Г. Ефремова разорвать кольцо окружения и соединиться с наступавшими навстречу частями не удавались. Борющиеся в тылу врага войска ударной группировки приковывали к себе значительные силы 9-й полевой и 4-й танковой армий противника и истребляли живую силу и тех­нику врага.

Убедившись, что разгромить ударную группи­ровку 33-й армии не так-то просто, фашисты под­тянули крупные дополнительные силы — пехоту, танки, артиллерию. Над укрывавшимися в лесах под Вязьмой подразделениями беспрестанно кру­жили бомбардировщики.

Глубокий снег, бездорожье мешали быстрому передвижению. Фашисты же располагали двумя хоряшо укатанными большаками Юхнов — Вязьма, Юхнов — Гжатск и, пользуясь этим преимущест­вом, усиливали натиск на армию Ефремова. Дорого доставался врагу каждый метр продвижения впе­ред. На смоленских проселках, подступах к дерев­ням и селам, на лесных опушках гитлеровцы остав­ляли немало трупов своих солдат и офицеров.

Генерал твердо верил, что на помощь рейдируюшим частям 33-й армии придет ее восточная груп­пировка, оставшаяся за линией фронта, соседняя43-я армия, и тогда удастся изменить ход борьбы, возобновится наступление на Вязьму. «И в окру­жении можно бить врага,— говорил командарм.— Окруженные войска — еще не побежденные».

Жители деревень и сел, где сражалась с вра­гом ударная группировка, всячески помогали вои­нам. Колхозники и рабочие совхозов расчищали дороги от снежных заносов, перевозили грузы, шили рукавицы. Обмолачивали уцелевшие стога ржи, а затем мололи зерно на ручных мельницах-«партизанках»; собирали по домам картофель, мясо, мо­локо и другие продукты.

Вскоре, однако, вопрос о снабжении группировки обострился до предела. Самолеты, которые достав­ляли продукты питания, из-за нелетной погоды почти прекратили рейсы.. Бездорожье еще больше осложнило снабжение продовольствием. В дерев­нях, где расположись рейдирующие войска, про­дукты питания были на исходе.

8 февраля генерал Ефремов пригласил к себе командира 2-го партизанского отряда «Смерть фашизму!» Алексея Григорьевича Холомьева и сказал:

Товарищ Холомьев, вы многое сделали по заготовке продовольствия для группировки. Огромное вам солдатское спасибо. Но нам надо еще больше хлеба, картофеля, мяса. Сделайте так, чтобы все это поступало в армию регулярно!

Холомьев заверил командарма, что он примет все меры.

Отряд Холомьева помогал войскам Ефремова и боевыми делами. Он по-прежнему систематиче­ски устраивал вылазки на большак Юхнов — Вязь­ма, громил там проходящие фашистские подраз­деления, подрывал мосты, автомашины.

28 февраля, когда отходившая от Вязьмы удар­ная группировка оказалась на территории Знамен­ского района, генерал Ефремов опять пригласил к себе Алексея Григорьевича Холомьева. В этот раз он сказал ему:

Группировке требуется пополнение, поэтому в нее необходимо влить ваш отряд. Партизаны хорошо защищали наш левый фланг. Ваши удары по большаку очень нам помогали. Теперь партизаны станут бойцами армии, и я уверен, что они будут так же храбро бить врага. Вас, товарищ Холомьев, прошу возглавить работу по заготовке хлеба, картофеля, мяса. Подберите с десяток партизан, оставьте их при своем штабе и продолжайте заго­товку продовольствия.

Несмотря на тяжелые испытания оборонитель­ных боев в тылу врага, войска М Г. Ефремова со­храняли боевой дух, высокую дисциплину и нано­сили противнику ощутимые удары. Совершая орга­низованный отход от Вязьмы, они уничтожили не одну тысячу гитлеровцев.

Но и сама ударная группировка несла немалые потери К середине марта в ней насчитывалось не более четырех-пяти тысяч бойцов Между тем в ме­стных госпиталях насчитывалось примерно две с половиной тысячи раненых. При наличии доста­точных медицинских сил многие из них скоро могли бы возвратиться в строй. 15 марта Ефремов по ра­дио приказал немедленно прибыть группе врачей, находившихся при штабе армии в Износках, в том числе начальнику санитарной службы Л И. Ля­лину и главному хирургу профессору И. С. Жорову.

Ранним утром 17 марта медицинские работни­ки армии уже явились к командарму. Через два дня профессор Жоров доложил, что в течение семи — десяти дней в строй можно будет вернуть около тысячи человек. И действительно, спустя некото­рое время из госпиталей отправились на пополне­ние поредевших полков 1100 подлечившихся бойцов и командиров

Ефремов поблагодарил врачей за помощь и приказал им действовать дальше в том же духе. Прошло пять — семь дней, и в строй встало еще не­сколько сот бойцов. В последующем партизанские госпитали продолжали пополнять части и подраз­деления за счет выздоравливающих.

Получив пополнение, ударная группировка зна­чительно усилила  сопротивление врагу, а в ряде мест заставила гитлеровцев отступить  Так было в  бою за деревни Тякино, Стукалово, Горбы.

23 марта командарм произвел перегруппировку войск. Это мероприятие было продиктовано необ­ходимостью усилить оборону на подступах к Угре и на ее берегах. Туда, в район деревень Семешково и Федотково, была срочно переброшена 160-я стрелковая дивизия. Ей была поставлена задача держать фронт по реке Угре с востока. Здесь пар­тизаны уже подготовили переправу.

С первых же дней пребывания в районе Жабо принялся за дальнейшее укрепление оборонитель­ных позиций. В условиях, когда от партизан тре­бовалось обеспечивать тылы десанта, кавалерии и пехоты, во взаимодействии с ними постоянно нано­сить удары по врагу, характерные методы борьбы, присущие партизанам — неожиданный налет, уме­ние быстро уйти в неизвестном направлении,— в значительной мере изменились. Им нужно было прежде всего укреплять рубежи освобожденного района.

Вместе со Шматковым Жабо объехал все пар­тизанские группы, побывал на наиболее ответствен­ных участках, тут же на месте намечая вместе с командирами групп меры по укреплению рубежей.

Всюду, где побывал Жабо, на всем почти 40-ки­лометровом партизанском фронте тотчас возобно­вилось строительство окопов, траншей, блиндажей. Ряд новых пулеметных гнезд был оборудован на Молчановой горе у деревни Лепехи, в Марьине и возле «Комбайна». В наиболее важных пунктах партизанские группы значительно пополнились бой­цами.

Одновременно майор Жабо готовил преобразо­вание партизанского отряда в отдельный партизан­ский стрелковый полк. Хотя он с этим замыслом и прилетел в Желанью, продолжать реорганизацию оказалось не так-то просто. Надо было укрепить дисциплину, усилить партийно-политическую работу в партизанских группах, изучить командный со став; все это требовало времени.

Между тем войска Казанкина, Белова и Ефремова вели труднейшие, непрерывные бои, действия партизан также требовалось максимально усилить

Совершив внезапный ночной налет, партизаны вновь овладели дебрянским разъездом и на не­сколько дней перерезали сообщение по железной дороге. Получили развитие объединенные действия нескольких отрядов партизан и десантников. Они овладели станциями Вертехово и Баскаковка, в результате чего гитлеровский гарнизон на станции Угра на некоторое время лишился связи со своими войсками по железной дороге. Попытки противника отбить Вертехово и снять угрозу полного окруже­ния станции Угра не имели успеха.

На юхновско-вяземском большаке удалось про­вести несколько совместных операций: возле де­ревни Липники была разгромлена колонна авто­машин с пехотой, в деревне Екимцево сожжено три танка и четыре автомашины с горючим, на подсту­пах к селу Слободка подорваны на минах два тан­ка и шесть автомашин.

Противник в свою очередь провел ряд атак. Пар­тизаны мужественно выдержали их.

4 марта гитлеровцы предприняли решительную попытку захватить деревню Андрияки на подступах к железной дороге Вязьма — Брянск. Они рассчиты­вали прорвать здесь оборону партизан, выйти через Еленку и Великополье к Желанье, а оттуда к стан­ции Угра. С рассвета враг открыл по деревне силь­ный артиллерийский и минометный огонь.

В Андрияках оборонялась сравнительно немно­гочисленная группа партизан. Зная, что противник здесь попробует рано или поздно сделать прорыв, партизаны заранее создали прочную систему обо­роны; строили дзоты, откопали окопы в рост чело­века, расположили пулеметные точки так, что они перекрывали огнем друг друга.

Во второй половине дня, видя, что в Андрияках происходит что-то важное, прискакали на лошадях Жабо, Шматков и Московский. Они появились сре­ди партизан в момент отражения очередной атаки. Воодушевленные их присутствием, партизаны ре­шительно отбили вражескую атаку.

Майор Жабо попросил командира роты К. Во­робьева назвать лучших бойцов для представления к награде. Когда фамилии отличившихся были на­званы, партизаны, находившиеся поблизости, в один

голос заявили, что нужно отметить и Женю Нови­кова.

    А кто такой Женя Новиков? — заинтересо­вался Жабо.

    Наш пулеметчик.

    Где ж он?

    Здесь,— ответил командир роты и подозвал молодого пулеметчика.

Невысокого роста парень, приложив руку к шапке, отрапортовал:

Пулеметчик Евгений Новиков. Держу обо­рону на правом фланге.

Жабо обнял бойца, спросил:

    Давно воюешь?

    С начала войны.

Ну что ж, Женя, ты достоин награды.
Внимание майора  Жабо привлек необычный
вид бойца в немецкой шинели, черной пилотке, ботинках на толстой подошве.

А это что за боец?

    Густав Кельман, шофер,  а теперь автомат­чик,—ответил Воробьев.— Тот, что перешел на нашу сторону в Великополье.

    Ах, этот самый и есть? Мне рассказывал о нем Петр Карпович. Как воюет?

    Хорошо. Сегодня при отражении атаки убил пятерых.

    Молодец!

Жабо подошел к Кельману и крепко пожал ему руку.

 

 Бой за Андрияки длился весь день. Фашисты предприняли еще несколько атак, но всякий раз откатывались назад, напоровшись на меткий, хо­рошо организованный огонь.

К вечеру стрельба затихла. Партизаны удержа­ли занимаемый рубеж, не отступив из деревни ни на шаг.

Осмотрев поле боя, Жабо и Шматков поблаго­дарили партизан и отправились в деревню Луги,

Ехали они историческими местами, где в 1812 году били врагов партизаны Дениса Давыдова. Его отряд прижал к берегу Угры большую группу отступающих французов и разгромил их наголову. О пребывании отряда в тех местах Денис Давыдов упоминал в своих записках, называя, в частности, и Андрияки.

При въезде в Луги Петр Карпович остановил коня, прислушался и улыбнулся:

    Слышите, товарищ майор?

    Где-то совсем рядом, кажется, работает куз­ница. Готовятся к севу? — удивился Жабо.

Именно так и было. Луговские кузнецы ремон­тировали плуги, бороны, сеялки. Привели в поря­док уцелевший трактор.

Во всех освобожденных деревнях шел ремонт машин, колхозники собирали и сортировали посев­ное зерно.

Беда только в том, что семян не хватает,— сказал Петр Карпович.— Мало лошадей. Трактори­стов почти нет, все на фронте.

Разговор, естественно, перешел на обеспечение сражающихся в районе войск и госпиталей продо­вольствием. Открытие лоховского аэродрома, ко­нечно, облегчило положение, но далеко не решало проблему. Особенно большие трудности испытыва­ла 33-я армия, куда из-за бездорожья с трудом доставляли продовольствие. Заготовками для этой армии занимались партизаны Холомьева. Из его сообщения Шматков знал, что через Беляевский сельсовет колхозники уже передали армии Ефре­мова 32 коровы, 447 овец, сотни пудов зерна и кар­тофеля.

    Понимаю, трудно жителям отрывать от себя, но надо,— произнес Жабо.

    Иначе никто и не мыслит,— уверенно сказал Петр Карпович.

В Лугах Жабо и Шматков узнали о новой заме­чательной победе войск Западного фронта: 5 марта армии генералов К. Д. Голубева, И. Г. Захаркина и И. В. Болдина, сокрушив оборону фашистов, освободили Юхнов. В результате фронт приблизил­ся к Знаменскому району почти вплотную, от пере­довых позиций Советской Армии на «Варшавке» партизан отделяли 30 километров.

А в Желанье Н. А. Силкин сообщил Шматкову, что предатель Маник пойман и по приговору парти­занского трибунала расстрелян.

 

ОТРЯД

ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ПОЛК

 

Фронт, который занимали десантники в сере­дине марта на подступах к Варшавскому шоссе, растянулся на 35 километров. Держать такую ли­нию обороны поредевшим в многодневных боях бригадам 4-го воздушно-десантного корпуса даже совместно с партизанами было трудно.

Надвигающаяся весна усугубляла трудности. Март необычно быстро плавил сугробы. Речки, ов­раги наполнялись талой водой. Правда, в лесу, куда солнце проникало не так смело, снег лежал нетронутый, прикрывая землю плотным панцирем. «А что же будет через неделю-две?» — раздумывал А. Ф. Казанкин.

Была еще одна, притом самая важная, причина для беспокойства: поведение противника. Стремясь не допустить соединения десантников и 50-й армии, гитлеровцы нарастили силы по обе стороны от «Варшавки» и перешли к наступательным действи­ям. Возможность прорыва через Варшавское шоссе отодвинулась.

Учитывая это, командование корпуса приняло решение значительно сократить и выпрямить линию
фронта. А. Ф. Казанкин приказал полковнику И. И. Курышеву отвести 9-ю бригаду из Горбачей,
Ключей и занять оборону ближе к партизанам, на рубеже Новинская дача — Куракино — Пречистое;
214-я бригада заняла оборону на линии Акулово —
Дубровня — Пречистое. Бригады отошли так быст­ро и незаметно, что враг обнаружил это лишь через два дня, когда десантники основательно закрепились на новых рубежах. 

Обосновавшись на новых позициях, парашютис­ты не ослабляли борьбу с захватчиками, действуя внезапно, быстро, напористо.

Специальный корреспондент Всесоюзного радио Николай Ковалев, находившийся много дней среди воинов 4-го воздушно-десантного корпуса, был свидетелем нескольких подвигов десантников и рас­сказал о них в своих репортажах.

Однажды утром на деревню Тыновка, где на­ходились десантники, противник двинул с двух сто­рон не менее батальона. Парашютистов насчитыва­лось человек пятьдесят. Гитлеровцы окружили де­ревню, но это принесло им мало пользы. Тогда фа­шисты пустили в ход два танка.

Ведя огонь, танки приблизились к позициям де­сантников. Первым же выстрелом из противотан­кового ружья лейтенант Волчанский подбил один из танков, а старший сержант Денисов уничтожил второй.

Бой длился 12 часов. Отдельным солдатам про­тивника удалось прорваться на край деревни. Ук­рывшись на чердаках домов, они открыли бешеный огонь из автоматов и пулеметов.

Исход боя решило подошедшее к парашютистам подкрепление от партизан. Фашисты отступили, оставив у околицы деревни немало убитых солдат. В качестве трофеев было взято четыре станковых и восемь ручных пулеметов, миномет, десять авто­матов, 150 винтовок и две радиостанции. Полков­ник И. И. Курышев объявил личному составу под­разделения благодарность.

Отчаянные усилия приложили фашисты, чтобы выбить десантников из деревни Татьянино. Нака­нуне фашисты сожгли ее почти дотла. Это, однако, не помешало пятидесяти парашютистам закрепить­ся здесь.

Всю ночь противник вел по деревне артилле­рийский и минометный огонь, а на рассвете бросил в атаку до двух рот солдат. Когда враг подошел вплотную, десантники открыли плотный огонь, ата­ка захлебнулась с первых же минут боя. Оставляя на снегу убитых и раненых, фашисты отхлынули. Вновь и вновь с разных сторон фашисты продол­жали атаковать, но десантники во что бы то ни стало должны были удержать этот населенный пункт.

Полковник  Казанкин лично следил за ходом боя. То и дело он связывался по радио с Курышевым.

— Не отходить, держаться,— повторял он.

Курышев руководил боем с наблюдательного пункта недалеко от Татьянина.

Бой шел уже в самой деревне. Смертельные схватки разыгрывались из-за каждого дома, чудом уцелевшего после пожара и артиллерийского обст­рела. Комсомолец Сергей Кирьянов, укрывшись на окраине деревни в срубе, уничтожил огнем из ав­томата более десятка гитлеровцев. Боец Турилев застрелил пятерых вражеских солдат, продвигав­шихся к центру деревни, а остальных обратил в бег­ство. Боец Артемов, захватив брошенный гитлеров­ский пулемет и установив его за печью сгоревшего дома, уничтожил четверых фашистов.

К концу дня, ничего не добившись, враг воз­вратился на исходные позиции; на окраинах дерев­ни он оставил 63 трупа, много раненых унес с со­бой. На поле боя парашютисты подобрали девять пулеметов, семь автоматов, 45 винтовок.

Деревня Куракино находилась на подступах к обороне десантников, проходившей по речке Пополте, и на дороге к станции Угра.

В течение всей ночи и первой половины дня про­тивник вел по Куракину сильный огонь из орудий и минометов, а на исходе дня на опушке леса, под­ходившего почти к самой деревне, показалось семь средних танков. Стреляя, они двинулись вперед, за ними шла пехота.

Парашютисты привели в боевую готовность про­тивотанковые ружья. Когда танки подошли совсем близко, комсомолец Иван Сизов двумя выстрелами подбил головную машину, Петр Кузьмичев вывел из строя еще два танка; техник-интендант второго ранга Николай Матюшин подбил противотанковы­ми гранатами четвертый танк. Остальные поверну­ли обратно и скрылись за лесом. Туда же отступила и пехота.

Не имела успеха и атака, проведенная гитле­ровцами на следующий день, после того как они подтянули резервы, вызвали авиацию и направили в обход более трехсот лыжников.

Прибыв на место боя, Казанкин сердечно позд­равил героев-парашютистов с победой:

Спасибо, друзья,— сказал он десантникам,— Вы действовали как настоящие герои!

В бою за деревню Акулово партизан-бронебой­щик Я. Продувнов и его напарник Г. Полянок уни­чтожили три вражеских танка с экипажами. За этот подвиг Продувнов был награжден орденом Крас­ного Знамени, а Полянок — орденом Красной Звезды.

Жители местных деревень всеми силами помо­гали десантникам. Как-то раз после очередного боя десантники встретили на дороге подводу, на­груженную сеном и покрытую рогожей. Бородатый возница, увидев парашютистов, остановил лошадь.

    Что везешь, дедушка?

    Гитлеровцев, товарищи  бойцы,— объяснил старик.— К вам привез. Из беглых, что от вас дра­пали. Приказали мне  под угрозой расстрела за­прячь коня, накласть в сани сена, укрыть чем-ни­будь и отвезти на Варшавское шоссе. Ну а я, когда фрицы закопались в сено, направил коня пряме­хонько к вам.

Старик сдернул с воза рогожу и торжественно произнес:

Вот они!

С воза слезли продрогшие, в легких шинелях и нахлобученных на уши пилотках, обсыпанные сен­ной трухой два гитлеровских солдата...

Десантники продолжали ежедневно вести бои с противником, по существу, на всем вновь занятом рубеже. Попытки гитлеровцев сбить их с этих по­зиций не имели успеха. На подступах к деревням Дубровне, Пречистое, Куракино, Акулово, в районе лесного массива Новинская дача и на берегах реки Пополты они понесли большие потери.

К концу марта партизанский отряд «Смерть фа­шизму!» был преобразован в Отдельный партизан­ский стрелковый полк и почти ничем не отличался теперь от регулярной воинской части. Эта мера помогла укрепить дисциплину, облегчила работу штаба и командования.

Полк был разделен на пять одинаковых батальо­нов; каждый из них получил точную задачу и обо­значение занимаемых рубежей. Расположены они были следующим образом: первый батальон отве­чал за оборону рубежа Луги, Полуовчинки, Волокочаны; второй — Великополье, Свиридове, Андрияки, Дроздове; третий — Желанья, Лепехи, Ост­ровки, Гряда, Гремячка; четвертый — Шушмино, Петрищево, Казаковка, Надежка; пятый — Будневка, Преображенск, Глухово, Вязовец, Малиновка, «Комбайн».

Командиры батальонов остались те же; как и прежде, они возглавляли соответствующие парти­занские группы. Это были в большинстве своем испытанные в боях люди: капитан Михаил Маль­ков, майор Сергей Московский, старшие лейтенанты Александр Иванов, Геннадий Шипилов и Сергей Пантелеев. Артдивизионом командовал капитан Михаил Степанов.

Одновременно были утверждены комиссарами батальонов опытные, получившие боевую закал­ку политработники: старшие политруки Иван Клинов, Федор Воронин, Николай Останкович, Васи­лий Фадеев, Нестер Красовский. Старший полит­рук Арсентий Услугин стал комиссаром артдиви­зиона.

В подборе политического и командного состава батальонов активно участвовала заведующая сек­тором партийных кадров обкома В. П. Калинина, присланная в район в двадцатых числах марта.

Партизанский полк представлял внушительную силу. Он насчитывал в своих рядах 1663 бойца, имел на вооружении восемь орудий, в том числе одно дальнобойное, 16 пулеметов, 44 противотан­ковых ружья, много минометов и ручного оружия.

Первые значительные бои, в которых участво­вал новый партизанский полк, велись за станцию Угра. Укрепившийся в районе станции и прилегаю­щих к ней деревнях гитлеровский гарнизон имел численность около тысячи человек. Будучи окру­жены, они получали помощь по воздуху транспорт­ными самолетами и постоянно угрожали тылу войск П. А. Белова и флангу 4-го воздушно-десантного корпуса.

Десантники А. Ф. Кдзанкина продолжали штур­мовать Варшавское шоссе и, как щитом, заслоня­ли освобожденный край с юга. Гвардейцы Белова, действовавшие в направлении Вязьмы, занимали обширную территорию до реки Угры и находились севернее станции. Стремясь навести порядок у себя в тылу, Белов и Казанкин решили частью своих сил уничтожить окруженный гарнизон. В их замысле значительная роль отводилась партизан­скому полку В. В. Жабо и отряду «Северный мед­ведь», действовавшему во Всходском районе и на­висавшему над станцией с запада.

Разведка партизанского полка добыла данные об укреплениях, устроенных фашистами на Угре. Сама станция и пристанционный поселок были опоясаны сетью проволочных заграждений, мин­ными полями. Удалось обнаружить укрепления на подходах к железнодорожному полотну со сторо­ны близлежащих деревень Вознесенье, Денисково, Судаково. С севера поселок прикрывала река Угра. На водонапорной башне, возвышавшейся над восточной окраиной поселка, враг оборудовал пулеметные точки. По ночам подступы к станции освещали прожекторы.

Перед началом штурма Владимир Владисла­вович Жабо посылал несколько раз к станции с мегафоном переводчицу штаба полка Фруму Ле­вину и Густава Кельмана, пытаясь сагитировать немецких солдат сложить оружие. Левина и Кельман подбирались к железнодорожному переезду и вели оттуда передачу. Всякий раз это кончалось тем, что фашисты обрушивали на то место, откуда шла передача, минометный огонь.

Рано утром 20 марта полк Жабо, отряд «Се­верный медведь», десантники и конногвардейцы предприняли первую попытку взять станцию.

Вначале наступление развивалось успешно. Партизаны Жабо, несмотря на сильный огонь про­тивника, подошли почти вплотную к переезду че­рез железнодорожное полотно, за которым начи­нался станционный поселок. Десантники в это же время овладели Денисковом, а «Северный мед­ведь» приблизился к западной окраине поселка.

Казалось, еще один бросок — и станция перейдет в руки наступающих.

Но в этот момент выяснилось, что кавалеристы не нанесут удар в назначенное время, так как лед на Угре сильно подтаял, и они не смогли форсировать реку. План операции строился на полной со­гласованности действий. Поэтому заминка на од­ном из направлений отразилась на остальных. Гитлеровцам удалось удержать станцию; завяза­лись затяжные бои, длившиеся до конца марта. С 24 марта обстановка значительно изменилась. Белов получил приказ штаба Западного фронта помочь продолжавшим борьбу войскам генерала Ефремова пробиться на территорию освобожден­ного района. Конный корпус теперь не мог отвле­кать на борьбу за Угру столько сил, сколько ухо­дило на это раньше.

Готовясь к новой атаке, Жабо решил усилить подразделения, которым предстояло участвовать в новом штурме станции, и передать им несколько пушек. Для штурма Угры он выделил две группы: одну — под командованием капитана Михаила Малькова и вторую — во главе со старшим лейте­нантом Сергеем Пантелеевым.

Кроме того, было решено пойти на хитрость: заранее заслать к поселок группу партизан, что­бы они, как только начнется штурм, посеяли па­нику в тылу противника. Действовавшие на стан­ции Угра подпольщики Федор Кузнецов и Тихон Сергеев должны были помочь скрытно провести туда партизан.

Жабо долго решал, какое подразделение наз­начить для засылки на Угру. Его выбор пал на группу лейтенанта Анатолия Суворова, хорошо зарекомендовавшую себя в боях. Со многими из ее бойцов майор был знаком. Политруком группы он назначил Сергея Коняшкина. Вместе с Коняшкиным Суворов и раньше не раз совершал смелые налеты на вражеские гарнизоны; как правило, они завершались удачей.

Чтобы хорошенько подготовить партизан к дей­ствиям в расположении врага, Жабо решил про­вести в одной из сожженных фашистами деревень военную игру по взятию Угры. Ближе всего к Прасковке находилась деревня Горячки. Туда вскоре партизаны и направились: в этой деревне уже дав­но не было жителей, торчали лишь обгорелые остовы печей да трубы.

В течение нескольких часов в Горячках шел условный бой с противником. В присутствии Жабо был разыгран ряд вариантов наступления и раз­грома вражеского опорного пункта на Угре. Пар­тизаны действовали умело и решительно. Майор остался доволен ими.

В ночь под 1 апреля группы Малькова и Пан­телеева заняли исходные позиции возле колхоза «Комбайн», а затем незаметно продвинулись ле­сом почти к самому полотну железной дороги. Под покровом темноты бойцы Анатолия Суворова, следуя указанию Федора Кузнецова и Тихона Сер­геева, пробрались через переезд Сорочка к стан­ции Угра. Группа из отряда «Северный медведь» подошла к Угре со стороны Троицкого. Десантни­ки приблизились вплотную к Денискову. Кавале­ристы вышли на ближайшие подступы к поселку Угра, форсировав реку по льду.

Участники наступления с нетерпением ждали сигнала общей атаки. На рассвете тишину расколо­ли автоматные и пулеметные очереди.

Укрывшись за штабелями дров, сложенными недалеко от переезда железной дороги, Жабо на­блюдал за ходом боя. Все шло в соответствии с намеченным планом. Многие огневые точки врага сразу же были поражены метким огнем партизан­ских пушек, основные силы изготовились к броску через железнодорожную магистраль. Однако путь преграждали пулеметы, стрелявшие с водонапор­ной башни. Майор приказал капитану Малькову послать туда автоматчиков. Вскоре огневые точки на водонапорной башне замолкли.

С минуты на минуту по врагу должны были ударить партизаны, притаившиеся в самом при­станционном поселке. На бойцов Анатолия Суво­рова Жабо возлагал большую надежду. Когда точно в назначенное время заработали автоматы в тылу врага, гитлеровцы увидели, какое опасное создалось для них положение, и пытались уничто­жить ударившую с тыла группу партизан, не ослабляя огня по фронту, но вскоре отказались от этого намерения, так как натиск на станцию воз­рос со всех сторон.

Постепенно сопротивление врага ослабевало. Партизаны преодолели железную дорогу и проби­лись к зданию вокзала. В ход пошли гранаты, дело дошло до рукопашной схватки. В то время, когда партизаны продвигались к вокзалу, десант­ники и гвардейцы, опрокинув врага, овладели ок­раинами пристанционного поселка и метр за мет­ром пробивались к самой станции.

Вскоре станция и весь пристанционный посе­лок оказались в руках партизан, десантников и кавалеристов. Остатки фашистского гарнизона в панике бежали к селу Вознесенью. Жабо прика­зал Пантелееву догнать их и уничтожить.

На станции остались 35 вагонов с артснарядами, две зенитки, два 150-миллиметровых орудия, 135 тысяч патронов, противотанковая пушка, два паровоза и 120 порожних вагонов1.

Владимир Владиславович Жабо был удовлет­ворен только что закончившейся операцией. Он пожимал на ходу руки партизанам, десантникам и конникам, поздравляя с победой. Его полку и партизанскому отряду «Северный медведь», участ­вовавшим в успешно проведенной операции, П. А. Белов приказал добить гитлеровцев, закре­пившихся в Вознесенье. Командовать всеми сила­ми партизан был назначен Жабо.

     Как дела у Пантелеева? — спросил он, ко­гда волнение боя улеглось.

     Продолжает преследовать врага.

Не отрываясь от отступающего противника, подразделение Сергея Пантелеева ворвалось на улицы Вознесенья, которое находится в двух кило­метрах от станции Угра. Не выдержав напора пар­тизан, гитлеровцы бросились к церкви, возвышав­шейся на косогоре над рекой. Им удалось устано­вить в окнах ее колокольни крупнокалиберные пу­леметы, а у ограды минометы и зенитную пушку.

К церкви нельзя было подступиться, но гитле­ровцы оказались в ловушке.

Оставив на станции Угра группу партизан Малькова, Жабо прибыл вскоре вместе с десант­никами и кавалеристами в Вознесенье. Выслушав доклад Пантелеева и осмотрев местность, майор приказал ему не спускать глаз с церкви, не дать уйти из нее ни одному гитлеровцу.

На рассвете, открыв сильный огонь из пулеме­тов и автоматов, гитлеровцы попытались вырвать­ся из церкви, но партизаны заставили их убраться снова в подземелье. Утром следующего дня рота вражеских солдат, прибывшая ночью из Вербилова, предприняла попытку деблокировать остат­ки разбитого угранского гарнизона. Бойцы Пан­телеева успешно отразили их атаку. День спу­стя атака была повторена, но с тем же резуль­татом.

План операции против станции Угра был вы­полнен. По указанию Жабо партизаны на боль­шом протяжении разобрали рельсы и таким обра­зом окончательно закрепили свою победу — проч­но оседлали железную дорогу Вязьма — Брянск.

Нарастив силы, гитлеровцы через несколько дней снова атаковали станцию Угра со стороны села Вербилова и станции Вертехово. На штурм позиций, обороняемых партизанами, десантниками и кавалеристами, они бросили значительное коли­чество пехоты, танки, самоходные орудия, стре­мясь прорваться в тыл бригадам 4-го воздушно-десантного корпуса.

Гитлеровские гарнизоны еще некоторое время держались в Вознесенье и Сенютине. Для того чтобы обеспечить свободу действий на главном направлении, П. А. Белов оставил партизанские от­ряды, возглавляемые В. В. Жабо, блокировать гитлеровские гарнизоны. Но этих сил явно не хва­тало: с юга, со стороны Милятина, выдвинулся ба­тальон фашистской пехоты, поддержанный деся­тью танками, и ему удалось прорваться в окру­женные деревни, а затем отступить, захватив с собой остатки блокированных гарнизонов.

Журнал боевых действий партизанского полка показывает, как высок был в те дни накал боев. Отразив 24 марта атаку гитлеровцев на Дроздово, в которой враг потерял 280 человек убитыми,

партизаны затем непрерывно вели сдерживающие бои:

«2 апреля. Отбиты неоднократные атаки, пред­принимаемые врагом при содействии авиации, на станцию Угра. Уничтожено  150 гитлеровцев.

3 апреля. Подбит вражеский транспортный са­молет с боеприпасами и продовольствием между Угрой и Вознесеньем.

8 апреля. В бою при отражении натиска про­тивника на станцию Вертехово подбито два танка.

10 апреля. Уничтожено 105 гитлеровских сол­дат и офицеров при отражении вражеской атаки в районе деревни Сенютино».

После того как гитлеровцам удалось вывести свои осажденные гарнизоны из Вознесенья и Се-нютина, партизаны, как и корпус Казанкина, были подчинены генералу Белову и получили другие задачи. Возобновились напряженные наступатель­ные бои. В журнале боевых действий читаем:

«15 апреля. Наступление совместно с десантни­ками против вражеского гарнизона в деревнях Дубровня, Акулово, Пречистое. Уничтожено 180 фашистов.

17 апреля. Бой за овладение деревней Липники на большаке Юхнов — Вязьма. Истреблено 150 Гитлеровцев.

19 апреля. Артобстрел из 85-миллиметрового орудия вражеского гарнизона в Знаменке. На юхновском большаке рассеяна рота противни­ка...» '

И так изо дня в день. Тот, кто вел этот жур­нал, был скуп на слова, но сделанные записи ясно обрисовывают ожесточенный характер партизан­ской борьбы с врагом.

Основной задачей группы А. Ф. Казанкина по-прежнему считалось установление непосредствен­ного взаимодействия с 50-й армией И. В. Болдина, которую отделяла неширокая полоса, занятая, од­нако, крупными силами противника, хорошо под­готовленными к отражению атак с фронта и с тыла. Для того чтобы установить наиболее подходящее место прорыва через Варшавское шоссе, к Болдину послали связного — разведчика сержанта Федора Ястребова. Он незаметно перешел ночью через линию фронта и добрался до передовых под­разделений 50-й армии.

День спустя Ястребов вернулся и сообщил на­звания населенных пунктов, где легче достигнуть соединения: Ново-Аскерово и Зайцева Гора. Эти села находились как раз на направлении удара на Милятино, намечавшегося генералом П. А. Бело­вым. Проведя глубокую разведку, Казанкин ре­шил нанести удар прежде всего по крупному селу Буда на подступах к Милятину.

Продвигаясь на юг, чтобы соединиться с вой­сками И. В. Болдина, группа уже провела не­сколько успешных боев (после отхода из-под Вязь­мы она пришла к «Варшавке») в частности 8-я воздушно-десантная бригада 13 апреля овладела станцией Вертехово, 214-я взяла Богородицкое и Платоновку.

До Буды десантникам предстояло преодолеть лесами 18 километров. Путь был чрезвычайно тру­ден. Таявший снег разъезжался под ногами. Ручьи и речки вздулись от полой воды. И все же брига­ды полковника И. И. Курышева и полковника А. А. Онуфриева, продвигаясь параллельным кур­сом на расстоянии полутора-двух километров друг от друга, вышли точно в указанное время на исход­ные позиции.

Бой за Буду длился с переменным успехом не­сколько часов. Но в конце концов атакой с трех сторон она была взята, и у десантников наконец появилась близкая возможность соединиться с ча­стями 50-й армии. Не теряя времени, 8-я бригада продолжала наступать в направлении на Старое Аскерово, а 9-я — на Новое Аскерово.

На повестку дня встал вопрос о взятии боль­шого промышленного поселка Милятина. От Ми-лятина до Варшавского шоссе оставалось не более четырех километров. Близко подошла к «Варшав­ке» и 50-я армия. Ранний приход весны осложнял боевые дейст­вия: труднее стало ходить в разведку, доставлять боеприпасы и продовольствие на передовую. По­сле взятия станции Угра во все концы освобож­денного района потянулись санные обозы, достав­лявшие боеприпасы десантникам, кавалеристам. Когда дороги портились, местные жители прино­сили бойцам патроны и снаряды в мешках за пле­чами, в сумках и корзинах.

С наступлением весны фашисты усилили боевые действия против партизан. Все чаще вступала в дело артиллерия. Самолеты ежедневно совершали разведывательные полеты над освобожденным районом и наносили бомбовые удары, обстрелива­ли из пулеметов дома лесных деревушек. Лишь огонь крупнокалиберных зенитных пулеметов спа­сал аэродром в Лохове от многократных попыток разрушить его бомбардировкой.

Жизнь в освобожденном районе, несмотря на все трудности, шла своим чередом. Сложившаяся к середине апреля обстановка хорошо видна из письма П. К. Шматкова первому секретарю Смо­ленского обкома Д. М. Попову:

«Горячий большевистский привет Вам от знаменцев.

Прежде всего благодарю за оказанное с Вашей стороны внимание к нам присылкой в район людей от обкома. Признаюсь, что ни я, ни другие това­рищи никак не ожидали (имея в виду обстановку) прибытия кого-либо от обкома. Это для нас вроде неожиданности...

В районе с февраля месяца созданы РК ВКП(б), райсовет и другие органы, кроме суда и прокуратуры. Вся работа наших органов подчине­на основной задаче — помогать партизанской груп­пе и воинским частям в выполнении боевых зада­ний.

Территория у нас пока — менее половины рай­она. Ведем большую массово-политическую рабо­ту среди населения по сбору продовольствия для нужд армии, занимаемся оборонными работами силами населения — рытьем окопов, блиндажей и так далее и даже занимаемся вопросами подготов­ки к севу, но с посевным материалом туго, очень туго с тяглом тоже, принимаем меры к ремонту тракторов, готовим трактористов.

Настроение у колхозников неплохое — работы на полях будут куда лучше прошлых лет».

Далее Шматков сообщал:

«Жутко подумать, что переживали и пережива­ют колхозники там, куда удается прорваться нем­цам. Где они похозяйничали, все, почти все уничто­жено. У нас в районе немало колхозов, где немцы истребили почти всех поголовно жителей: никого не щадят — ни стариков, ни детей (грудного возра­ста). Тяжело, когда проезжаешь мимо трупов, они все исковерканы. Стоят только трубы ог построек, ничего не осталось, кроме гари и пепла.

Однако это не запугало наших советских людей, мы продолжаем борьбу, и куда организованнее, куда сильнее мы стали. Немало фактов, когда кол­хозники полными семьями принимают активное участие в боевых операциях — от 80-летних стари­ков до 12-летних ребят.

Враг стал стервенеть и наглеть больше и боль­ше, и это нас не пугает. Будем продолжать бо­роться».

Освобожденный район жил, трудился, боролся. Корреспондент «Комсомольской правды» Сергей Крушинский, пробывший в нем около месяца, опи­сывал свои впечатления:

«Куда ни обернись — фронт. На востоке и на за­паде, на севере и на юге можно увидеть днем над лесами черные хлопья шрапнельных разрывов, но­чью— осветительные ракеты. Это — советский рай­он в тылу врага... Отбивая все атаки гитлеровцев, нанося удары по вражеским гарнизонам, десантни­ки при содействии местного населения прочно удер­живают район в своих руках... Рядом с ними бьют­ся партизаны. Вот и сегодняшний бой... Над лесом со свистом пролетают снаряды и где-то близко рвутся с коротким железным вздохом. В отдалении ведут свой нетерпеливый спор автоматы».

Крушинский не раз бывал в Желанье и наблю­дал в ней возрождающуюся жизнь. Как представи­теля центральной молодежной газеты, его, конечно,

прежде всего интересовала работа комсомола «Вот райком комсомола,— писал он.— Здесь идет напряженная работа — переписывается обращение к жителям деревень, занятых гитлеровцами. Тут и Паша К. Ночь пролетела без сна, лица утомлен­ные, голоса охрипшие. Сидят, пишут... Первый сек­ретарь райкома Паша К.— до фашистского вторже­ния учительница — в черные месяцы оккупации вела подпольную работу и помогала партизанам». В ту пору журналист не мог, по понятным причи­нам, назвать фамилии людей, боровшихся в тылу врага. Паша К-—это была Прасковья Кузьминична Кузькина.

«...Эти дни ознаменовались большим событием в жизни организации,— сообщал Крушинский.— Приняты в комсомол новые люди. Четыре девушки и юноша. Они пришли в грозный час, и это понят­но: ведь для них, как и для всей молодежи нашей, нет жизни вне нашей победы, и они хотят бороться в рядах комсомола.

В районе нет бланков комсомольских билетов — книжечки с силуэтом Ленина на обложке. Лишь в сердце своем носят новые комсомольцы образ Ле­нина... Они просят, чтобы райком послал их к па­рашютистам или в партизанские отряды».

В репортажах Крушинского рассказывается о будничных делах комсомольцев.

«В селе В. комсомолка Т. спасла 18 раненых бойцов. Медикаменты она находила на поле недав­них боев, причем удалялась иногда от своего села на 20 километров».

«Комсомолка Катя А. была у партизан развед­чицей. По ночам она пробиралась в деревни, заня­тые фашистами, разведывала там их силы, расска­зывала скрывающимся красноармейцам, как по­пасть в партизанский отряд. Мать Кати повешена гитлеровцами. Сейчас Катя — второй секретарь райкома ВЛКСМ».

Теперь известны и их подлинные фамилии: ком­сомолка Т.— это Тася Деревкова, Катя А.— Катя Ананьева, обе они из села Великополье.

Напряженная работа шла в райкоме партии Больше всего доставлял хлопот продовольственный вопрос. Шматков по-прежнему  уделял ему много

внимания, не раз выносил на обсуждение бюро. Колхозы систематически поставляли хлеб, мясо, картофель и другие продукты. Перепелкин кочевал из деревни в деревню, организуя заготовку. Прямо с колхозных токов только что обмолоченное зерно, а также коров, свиней, овец отправляли войскам, партизанам, госпиталям.

Райком вел точный учет сданного скота, как и того, что еще находился в личном пользовании кол­хозников.

Сложность продовольственного положения со­стояла в том, что с момента, когда в Знаменском районе прозвучал набат партизанского восстания, гражданское население района почти удвоилось: на освобожденную от оккупантов территорию хлынули тысячи людей, искавших спасения от фашистского «нового порядка». Все, кто оказался в Знаменском районе, на протяжении нескольких месяцев снабжа­лись продовольствием за счет местного населения.

Шматков решил обратиться в обком партии с просьбой, чтобы Знаменскому району в снабжении продовольствием партизан и советских войск помог соседний, Всходский район, где у колхозников с осени осталось значительно больше зерна, картофе­ля и скота. Некоторую часть продовольствия и ско­та Всходский район мог без ущерба для себя предо­ставить соседям. Поставить этот вопрос Петр Кар­пович намеревался в ближайшую свою поездку в обком, а она из-за бурных военных событий все от­кладывалась.

Уже прилетели грачи и начали вить заново либо чинить старые гнезда. И в бору за Угрой, напротив Полнышева, и в Гремячке, и в старом липовом пар­ке в Желанье, где особенно много грачиных гнезд, слышался с утра и до заката солнца их неумолч­ный грай. В этих местах издревле считалось, что с прилетом грачей весна поворачивается к севу. Это был второй вопрос, который не давал Шматкову по­коя. По его подсчетам, семян в районе едва хватало на треть вспаханных площадей. Перед колхозами и партийными организациями стояла задача не только сохранить все имеющееся посевное зерно, но и организовать обмолот скирд там, где до сих пор это не было сделано.

Большая часть сохраненного в хозяйствах карто­феля поступила на армейские и партизанские кух­ни, а тот, который оставался в ямах, залило водой. По указанию райкома повсюду немедленно была организована выборка такого картофеля из ям, просушка и сортировка.

Уже работали при райземотделе курсы тракто­ристов, где обучалось около двух десятков колхоз­ниц. Нехватку тракторов можно было в какой-то мере восполнить лошадьми, часть которых кавале­ристы П. А. Белова списали как негодных и переда­ли колхозам. Когда начался сев, кавалерийский корпус прислал в помощь колхозам солдат с креп­кими лошадьми.

Все вопросы, связанные с восстановлением раз­рушенного сельского хозяйства и проведением сева, имели исключительно важное значение и должны были обсуждаться наряду с другими важнейшими задачами на пленуме обкома партии, назначенном на 16—17 апреля в Москве. Но из-за сплошных ту­манов в течение нескольких дней ни один самолет не мог подняться с партизанских аэродромов, и Шматков не улетел.

Решение пленума обкома, доставленное вскоре райкому партии, нацеливало партийные организа­ции области на дальнейшую активизацию борьбы против немецко-фашистских оккупантов, разверты­вание политической работы среди населения окку­пированных районов. На территории освобожден­ного района уже продолжительное время работали представители обкома партии. Шматков поддержи­вал с ними постоянный контакт, их непосредствен­ное участие помогало решить многие трудные воп­росы.

Постоянной заботы райкома требовал аэродром в Лохове. Ежедневный подвоз раненых и больных, их размещение, уход за ними, питание были возло­жены на районные организации. Надо было мини­мум два раза в неделю контролировать обслужи­вание раненых и больных.

Лоховский аэродром, несмотря на бомбежки, ра­ботал исправно. В хорошую погоду один за другим приходили и садились по ночам транспортные само­леты, быстро разгружались, затем принимали на

борт раненых и больных и уходили на Большую землю. Аэродром обслуживал многие партизанские и военные госпитали Знаменского, Семлевского и части Всходского районов.

Врачи госпиталей были довольны работой аэродрома. Благодаря ему тяжелораненых и боль­ных без задержек отправляли в Москву, системати­чески получали с Большой земли лекарства и пере­вязочные средства. Руководили эвакуацией ране­ных и больных начальник объединенного госпита­ля десантников и партизан в Полнышеве Н. Д. Ше-клаков, начальник полевого госпиталя в Янине Ю. Н. Пикулев, начальник такого же госпиталя в Желтоухах Н. П. Петров и другие.

Рядом с ранеными и больными, оказывая им по­мощь, всегда находились врачи и медсестры. В желаньинском госпитале трудилась Тамара Соколова, в полнышевском — Тася Иванова, в великопольском — Клавдия Сигунова. Партизаны и местные жители высоко ценили работу военфельдшера Т. П. Степачевой.

ПО УГРАНСКИМ ЛЕСАМ

Тихая и медленная летом, весной Угра бывает бурной, затопляет огромную пойму, наполняет во­дой большие и малые речки, сносит мосты и паро­мы; а то, что в эту весну Угра разольется во всю силу, ни у кого не вызывало сомнения: давно не видали в этих местах такой снежной зимы.

Группировка генерала М. Г. Ефремова, находив­шаяся теперь почти полностью на территории Зна­менского района, в северо-восточной его части, от­деленной большаком, упорно отражала атаки вра­га. Гитлеровское командование, видимо, пришло к убеждению, что настает благоприятный момент, чтобы рассчитаться с опасным противником в сво­ем тылу. Боевые донесения штаба группировки пе­редают драматизм развернувшейся в те дни борь­бы. «338-я стрелковая дивизия в течение дня 30 мар­та,— говорится в одном из них,— вела упорный бой с противником, наступающим на Тетерино, Коршу­ны. К исходу дня противник силою 250 человек при содействии авиации и сильного артиллерийского и минометного огня овладел Коршунами. С 5 часов 30 минут 31 марта противник перешел в наступле­ние на Цынеево». С боями удерживали свои пози­ции и другие дивизии, противнику не удалось по­теснить 113-ю и 160-ю, несмотря на превосходство его сил.

Учитывая возросшую активность противника, а также надвигающееся весеннее бездорожье, М. Г. Ефремов 1 апреля перенес командный пункт ударной группировки на западный берег Угры в село Дрожжино. Перенесение командного пункта позволяло лучше организовать управление частями.

В двухмесячных беспрестанных боях ударная группировка понесла большие потери. К началу апреля в каждой из ее дивизий насчитывалось не многим более тысячи человек. В справке, подготов­ленной штабом для командарма, указывалось, что в 113-й стрелковой дивизии имеется лишь 1315 че­ловек, в 338-й—1403, в 160-й—1203 человека. Ощущалась нехватка вооружения.

С каждым днем все труднее становилось с про­довольствием. Коровы, овцы, свиньи, полученные от населения и партизан, были съедены. Снабженцы не успевали заготовлять конское мясо. Но и коней становилось все меньше. По-прежнему обмолачива­ли рожь со скирд, но необмолоченных скирд оста­валось не так уж много.

В начале апреля партизаны группы А. Г. Холомьева дважды пригоняли по тридцать коров, при­возили собранные для ефремовцев зерно, картофель и другие продукты. В целом же с наступлением вес­ны снабжение группировки резко ухудшилось. По­левой аэродром в Дмитровке подтаял настолько, что уже не мог принять ни одного У-2. Раскисли аэродромы в Купелицах, Кременском, Тишине и Павлищеве.

4 апреля с дмитровского аэродрома уходил на Большую землю последний самолет. Штаб группи­ровки получил радиограмму: командование Запад­ного фронта по указанию Ставки предлагало гене­ралу Ефремову вылететь на этом самолете в Москву. Прочитав радиограмму, Ефремов наотрез от­казался лететь. Покинуть группировку в трудный для нее час он не мог. Возвращая радиограмму адъютанту М. Ф. Водолазову, генерал сказал: «Не имею права». Командарм распорядился отправить с этим самолетом тяжело больного начальника шта­ба группировки полковника С. И. Киносяна, погру­зить в самолет штабные документы и знамена.

Прощаясь с Киносяном, М. Г. Ефремов сказал:

— Воевал с армией и, если придется, умирать буду с армией!

Улетел последний У-2. Теперь по ночам над рас­положением частей появлялись отдельные самолеты с грузами. Покружив над лесами, деревушками и уточнив месторасположение пехотинцев, они сбра­сывали тюки с боеприпасами, колбасой, галетами, сахаром.

Ефремов все еще не терял надежды на то, что восточная группировка его армии и 43-я армия в конце концов найдут слабое место в обороне про­тивника и разорвут кольцо окружения. Но сделать это им не удалось.

Пользуясь тем, что в условиях распутицы вой­скам Ефремова стало труднее маневрировать, фа­шисты продолжали теснить их со всех сторон. Ут­ром 9 апреля в районе Александровки по обороне группировки был нанесен удар с целью овладеть не только этой деревней, но и захватить одним брос­ком село Дрожжино. Завязался ожесточенный бой. Под сильным натиском подразделениям группиров­ки пришлось отступить из Александровки, оставить Желтовку, Аракчееве и Дрожжино.

После яростных атак фашисты вышли на запад­ный берег Угры.

Над расположением войск генерала Ефремова почти постоянно висели бомбардировщики. Враг наседал со всех сторон, бросая в бой танки и само­леты. Трудное положение, в котором оказалась ударная группировка 33-й армии, заставляло ко­мандующего принять решение о выходе из огнен­ного кольца навстречу войскам Западного фронта. В последних числах марта комиссар 113-й стрелковой дивизии полковник Н. И. Коншин привез на командный пункт группировки  пакет на имя

М. Г. Ефремова, сброшенный в расположение войск с фашистского самолета. Гитлеровцы предъявили ультиматум о сдаче и назначили место и время для присылки парламентеров.

Точно в указанное время по приказу Ефремова место, где гитлеровцы ожидали парламентеров, было обстреляно беглым артиллерийским огнем.

Командование Западного фронта предложило генералу Ефремову выводить ударную группировку на юго-запад, через партизанские районы, исполь­зуя при этом лесные массивы, держа путь в направ­лении на город Киров Калужской области. Там го­товилась выйти ей навстречу 10-я армия.

Ефремов и сам вначале был такого же мнения. Но когда части оказались под натиском врага на берегу Угры, он принял решение отходить более ко­ротким путем, на юго-восток, на соединение с 43-й армией. Ставка одобрила решение командарма.

11 апреля поздно ночью М. Г. Ефремов вызвал к себе на командный пункт в деревне Науменки командиров всех дивизий и объявил приказ на вы­ход из окружения. Частям группировки следовало нанести удар в юго-восточном направлении и, фор­сировав Угру, соединиться с частями 43-й и 49-й армий.

Группировка должна была двигаться двумя эше­лонами: в первом — 338-я и 160-я стрелковые ди­визии, за главными силами — санитарные обозы, тылы; во втором эшелоне—113-я стрелковая диви­зия. Ей ставилась задача сковывать противника на рубежах Семешково, Лутное, Красное, Федотково, пока основные силы группировки прорвутся вперед.

Проводниками вызвались идти партизаны во главе с А. Г. Холомьевым.

К исходу дня 12 апреля 338-я и 160-я стрелко­вые дивизии сосредоточились для нанесения удара в лесу южнее села Красного на территории Знамен­ского района. Поздно вечером прибыла в район со­средоточения и 113-я стрелковая дивизия.

В ночь на 14 апреля колонна двинулась вперед. Она насчитывала несколько тысяч человек, воору­женных автоматами, противотанковыми ружьями, пулеметами и винтовками. Штаб группировки при­крывали триста автоматчиков под командованием начальника особого отдела капитана Д. Е. Камбурга. Связь со штабами фронта и восточной группи­ровки армии поддерживалась по радио.

Рано утром 14 апреля, когда колонна переходи­ла дорогу Буслава — Беляево, по ней открыла пу­леметный и минометный огонь находившаяся здесь в засаде группа фашистов. Смелой атакой гитле­ровцы были рассеяны, и движение продолжалось. Впереди уже виднелась деревня Родня, а за ней лес, где можно было укрыться. Противник, однако, успел подтянуть сюда пехоту, несколько танков. За­кипел яростный бой, доходивший до рукопашных схваток.

Генерал Ефремов не один раз лично поднимал бойцов в контратаку. Он был ранен, кровавое пят­но медленно расплывалось на шинели.

    Товарищ командарм, вы ранены! — крикнул на ходу профессор И. С. Жоров.—Давайте сделаем перевязку!

    Черт с ним! — отозвался разгоряченный боем Ефремов.— Главное сейчас — вывести людей в лес!

Схватка длилась несколько часов. Гитлеровцам удалось рассечь колонну на две части. Отрезанны­ми оказались часть сил 160-й и 113-й дивизий. В бою пали многие воины, партизаны.

Ефремов попытался собрать всю колонну, но враг успел создать вокруг разрозненных частей группировки плотное кольцо, и соединиться с ними оказалось невозможным. В дальнейшем разрознен­ные части пробивались из окружения каждая са­мостоятельно.

В группе, которую возглавлял командарм, оста­лось не более семисот человек, включая командный состав. Изучив по карте местность и ознакомив­шись с донесениями разведки, Ефремов приказал держать курс на деревню Ново-Михайловку, в семи километрах от реки Угры.

Генерал постоянно держал связь со штабом ар­мии и фронта по радио. Но в ночной схватке за деревню Ключики при переходе разлившейся лес­кой речушки пулей убило радиста, за плечами ко­торого висела радиостанция. Он упал в воду вместе с рацией, и во тьме его не смогли найти. Груп­па оказалась, таким образом, без радиосвязи. По­степенно она разделялась на более мелкие отряды, пытавшиеся пробиваться самостоятельно. 15 апре­ля в группе, возглавляемой М. Г. Ефремовым, на­считывалось сравнительно небольшое число авто­матчиков и штаб. Тем не менее она упорно продол­жала движение и наносила урон врагу.

Через некоторое время группа Ефремова про­рвалась лесами к деревням Жары и Мосеенки. От­сюда было рукой подать до Угры, до своих. За ре­кой уже слышна была артиллерийская стрельба. Но пробиться к Угре не удалось, враг успел поста­вить и здесь плотную стену огня.

Не останавливаясь, раненый командарм вел группу уставших людей дальше, за ними по пятам следовали фашистские автоматчики.

С этого дня группа, таявшая в непрерывных бо­ях, начала отход лесами в сторону села Слободка на большаке Юхнов — Вязьма. Нащупав местона­хождение штаба М. Г. Ефремова, гитлеровцы под­тянули в этот район подкрепления. По большаку и проселкам сновали танки и самоходки.

Потеряв радиосвязь с Ефремовым, штаб Запад­ного фронта долго не мог установить, где его груп­пировка и что с ней происходит. Каждый день лет­чики вылетали на поиск ее в район Знаменки и каждый раз возвращались ни с чем: леса и дерев­ни окутывал сплошной туман, и увидеть что-либо не представлялось возможным. Лишь 19 апреля они обнаружили группу Ефремова и сбросили в ее расположение радистку Марию Козлову.

В тот же день Козлова связалась со штабом во­сточной группировки 33-й армии и доложила, что группа Ефремова находится в лесу севернее дере­вень Дегтянки и Горнево. Продвигаясь к Слободке, она вела бой с наседавшими со всех сторон гитле­ровцами.

Недалеко от этого села в лесу много дней де­журили партизаны во главе с Сергеем Ивановичем Селивановым, которым было приказано своим ог­нем облегчить ефремовцам переход большака.

Командарм был ранен второй и третий раз. Ав­томатная очередь прошила ему поясницу; превозмогая мучительную боль, М. Г. Ефремов продол жал руководить боем. Опираясь на плечи бойцов не расставаясь с пистолетом, он по-прежнему находился в гуще боя. Как и прежде, бойцы слышал мужественный голос генерала:

— Держитесь,  товарищи! Пробьемся. Тепер уже недалеко!

Фашисты подобрались совсем близко. В короткие паузы между выстрелами слышалась чужая гортанная речь. Кольцо окружения сжалось до пре дела. У ефремовцев кончались патроны.

Собравшись с силами, Ефремов стал во вес) рост и громко произнес:

— Вперед, товарищи! Не сдаваться, бейте врага!

Это были последние слова командарма. Чтобы не попасть в плен, он выстрелил себе в висок.

Узнав о гибели Ефремова, бойцы яростно ринулись на врага. Часть этой группы пробилась к Слободке, а затем через юхновско-вяземский большак — на соединение с партизанами полк В. В. Жабо.

Ударная группировка с честью выполнила свой воинский долг. Ее огненный рейд к Вязьме и обратно продолжался более двух с половиной месяцев. Действуя в условиях окружения, ефремовцы до последнего дыхания громили врага, уничтожив 2 февраля по 10 апреля не менее девяти тысяч гитлеровцев, десятки танков, орудий, минометов, пулеметов, около сотни автомашин.

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

В конце апреля вскрылась Угра. Талая вода вышла из берегов и затопила обширные прибрежные луга, прилегающие к реке овраги и ложбины Тяжелые огромные льдины, налетая друг на друга устремились вниз к Знаменке и Юхнову.

Шматков по опыту прежних лет знал, что на Угре половодье быстро сойдет, поля просохнут,

 настанет пора сеять. Он старался побывать во всех колхозах, лично проверить, как обстоит с подготовкой семян и машин к весне, поговорить с людьми.

Побывал в эти дни Шматков и в Прасковке. Он виделся с майором Жабо всего несколько дней назад, однако вопросов, требовавших совместного обсуждения, накопилось немало. Надо было, кроме того, из первых рук получить сведения о перспек­тивах развития боевых действий.

Первое, о чем Петр Карпович спросил команди­ра полка,— что сделали партизаны для бойцов Еф­ремова, прорвавшихся через большак. В полку Жа­бо их расположили на отдых по деревням, а после отдыха по приказанию Казанкина они должны бы­ли влиться в партизанский полк.

    Есть ли новости о Холомьеве? — поинтересо­вался Шматков.

    Холомьев перешел линию фронта,— ответил Жабо.

Затем Жабо подробно рассказал Шматкову о тяжелых боях, которые вели десантники только что произведенного в генералы Казанкина и гвардей­цы Белова, и какими представляются намерения противника.

По данным разведки, фашисты на всех на­правлениях сосредоточили крупные силы, артилле­рию, самоходные пушки, танки. Следует ожидать, что, как только подсохнут дороги, противник нане­сет удар.

Словом,— продолжал Жабо,— надо, Петр Кар­пович, быть начеку. Ведь мы у них, что бельмо на глазу!

Ординарец принес чай. За чаепитием майор в свою очередь поставил перед Шматковым несколь­ко вопросов.

    В батальонных пекарнях, Петр Карпович, не хватает муки. Очень прошу усилить во всех дерев­нях размол зерна на ручных мельницах. Знаю, что такие мельницы работают во многих населенных пунктах. Прошу сделать так, чтобы зерно размалы­валось всюду.

    Сделаем.

— С мясом тоже стало трудно. Знаю, что ко­ров в районе осталось очень мало. Но что делать, картошка у нас пока есть, а мяса нет! Как же быть?

Шматков ответил не сразу. Было видно, как посуровело его лицо. Этого вопроса первый секретарь ждал давно, и вот он последовал. Значит, отдавать последних коров.

Другого выхода нет, Петр Карпович,— про­изнес майор.

Шматков знал, что жители многих деревень пол­месяца назад сдали всех коров. Не осталось ни од­ной коровы в Алексеевке, Каменке, Аниканове, Свинцове, Великополье. Теперь настало время сдать всех коров и жителям остальных деревень. Что де­лать— это была военная необходимость.

Заканчивая разговор, Петр Карпович сообщил Жабо, что райком партии обратился в обком с просьбой, чтобы в заготовке продукции для армии помог соседний Всходский район.

Очень хорошо сделали,— одобрил Жабо.— Спасибо за заботу!

Возвратившись в Желанью, Шматков собрал бюро райкома и поставил все вопросы, которые об­судил в Прасковке с Жабо. После бюро весь пар­тийный актив направился в сельсоветы с задачей наладить подготовку к весеннему севу, обмолот ржи и сдачу коров.

Среди партизан, десантников и кавалеристов было много молодежи. Поэтому в освобожденный район нередко прилетали работники обкома комсо­мола. Длительное время находилась здесь инструк­тор обкома комсомола Вера Харитонова, бывал и секретарь обкома Абрам Винокуров.

1 мая на полевой Преображенский аэродром прилетел на У-2 инструктор военного отдела ЦК ВЛКСМ Семен Вавилкин. Он прибыл со специаль­ным заданием: ознакомиться с боевыми делами мо­лодых десантников, вручить комсомольцам отдель­ного партизанского стрелкового полка Жабо пись­мо ЦК ВЛКСМ.

Сначала Вавилкин побывал на передовой у де­сантников, потом направился к партизанам. Он вел дневник, куда записывал все, чему был свидетелем в эти дни:

«11 мая. Сегодня едем в 8-ю бригаду. Вчера го­ворил с Казанкиным. Нужны люди. С утра дал те­леграмму секретарю ЦК ВЛКСМ Михайлову о лю­дях. Вчера был день очень замечательный — в тылу врага воины получали ордена. Светит солнце, теп­ло. Нужен фотоаппарат.

12       мая. В бригаду приехали в 14 часов, лошад­ки наши шли еле-еле. На полпути останавливались на кормежку. Прибыли на КП, оставили лошадей и пошли с начальником политотдела Андреевым на передовую. По дороге догнали комбрига с комисса­ром. Были в 4-м и 2-м батальонах. Фашисты от нас в 300 метрах. Комсомольцев в бригаде 80 процен­тов. Провел две беседы с бойцами и командирами.

13       мая. Утром поехали к Жабо. Не доезжая до Преображенска, лошадь упала и дальше идти не могла. Оставил ее партизанам, пошел пешком. Пе­редал письмо ЦК ВЛКСМ партизанам-жабовцам...Выехал в 17.30 в Желанью. Участвовал в комсо­мольском активе».

В письме ЦК ВЛКСМ партизанам-комсомоль­цам говорилось:

«Центральный Комитет ВЛКСМ передает пла­менный привет комсомольцам и комсомолкам, всем молодым партизанам и партизанкам бесстрашных отрядов тов. Жабо.

Товарищи! За каждым шагом вашей боевой ра­боты следят комсомольцы, молодежь всей нашей страны. Когда через линию фронта мы получаем донесения из партизанских отрядов о воинской доб­лести и геройстве наших боевых товарищей, дейст­вующих в тылу у немцев, мы вместе с вами пере­живаем радость победы и гордость за вас, верных сынов и дочерей нашей Родины.

Перед вами, народными мстителями, поставле­на задача усилить партизанскую войну в тылу не­мецких оккупантов... Уничтожайте беспощадно под­лых захватчиков, обрушивайте на них всю силу на­родного гнева. Это будет законной расправой за страдания нашей Родины, за кровь* ни в чем не повинных людей, за все чудовищные преступления, которые совершили и совершают гитлеровские мер­завцы.

Советский народ вынес приговор — смерть немецким оккупантам! Не жалейте патронов для ис­полнения этого народного приговора, стреляйте метко,— пусть каждая партизанская пуля несет смерть фашистам.

Каждый день и каждый час вашей борьбы при­ближает радостный день освобождения родной зем­ли от фашистской нечисти.

Помните, дорогие товарищи: благородной цели освобождения Родины от немецких оккупантов от­дает свои силы весь советский народ, вся мужест­венная молодежь.

В глубоком тылу нашей Родины... всюду идет боевая подготовка могучих резервов Красной Ар­мии. Комсомол готовит десятки и сотни тысяч ист­ребителей танков, бесстрашных мастеров огня — снайперов, ловких гранатометчиков, искусных пулеметчиков, минометчиков, артиллеристов, кавале­ристов. Вся эта громадная армия настойчиво учит­ся владеть грозным оружием. По приказу Родины она выступит на поле боя и без страха будет гро­мить немецких оккупантов.

Наши резервы неисчислимы... Помогайте Крас­ной Армии быстрее выполнить великую освободи­тельную задачу.

Центральный Комитет комсомола передает вам, наши дорогие любимые товарищи, боевой комсо­мольский привет от всей советской молодежи и же­лает новых успехов. Будьте беспощадны — без стра­ха и усталости идите на смертный бой с лютым вра­гом.

Нас ведет на подвиг непобедимое знамя Ленина.

Да здравствует наша советская Родина-мать!

Да здравствует доблестная Красная Армия!

Да здравствуют смелые партизаны и партизан­ки— народные мстители!

Секретарь ЦК ВЛКСМ

Н. Михайлов».

Выступив на комсомольском активе, Семен Вавилкин рассказал комсомольцам-партизанам о по­ложении на фронтах, о боевых успехах Красной Армии, о достижениях тружеников тыла, говорил о задачах молодежи в боях против ненавистного врага.

Затем Вавилкин побывал в ряде других парти­занских батальонов, в Прасковке и снова в Же­ланье. Дневник его пополнился новыми записями:

«15 мая. Снова находился в полку Жабо. В нем 332 комсомольца. Среди 132 награжденных — 55 комсомольцев и 40 несоюзной молодежи. Гото­вили материал о боевой работе. . 17 мая. Договорился, что завтра в Желанье со­зовем бюро райкома комсомола. Сегодня утром на­чала собираться гроза. Кругом стреляют, в одном месте горит. Провел лекцию для гарнизона в Прас­ковке. Бюро райкома перенесли...

20 мая. Вчера в 17 часов получил лошадку и по­ехал в Желанью. По дороге обстреляли. Сделал до­клад, а затем провели комсомольское собрание о сборе трофеев; беседовал с комсомольцами».

Молодые воины с воодушевлением встретили письмо ЦК ВЛКСМ. В комсомольских организаци­ях партизанского полка состоялись собрания, на­метившие новые задачи в борьбе с врагом. В ба­тальонах создавались подвижные комсомольско-молодежные подразделения истребителей танков, подрывников, минометчиков, снайперов. Многие из комсомольцев-партизан совершили в те дни боевые подвиги.

Сеять было нелегко, и не вся пахотная земля оказалась засеянной: не хватало семян. Что каса­ется сеяльщиков, их оказалось более чем достаточ­но. П. А. Белов в воспоминаниях отмечает, как бы­стро и хорошо выполняли работу участвовавшие в посевной бойцы и партизаны. Оторванные войной от земли люди соскучились по привычному мирно­му труду. Из-за нехватки сеялок повсеместно сея­ли вручную. Пригодились навыки, опыт стариков, которые когда-то двадцать — тридцать лет назад сеяли таким способом. Вышли на сев многие пожи­лые партизаны. Были б в нужном количестве семе­на, засеяли бы все поля — столько сеятелей.

Сеяли на прасковском поле ячмень и Шматков с Жабо. Шли как завзятые хлебопашцы, бросая из лукошка зерно горстью правой руки под шаг левой ноги. Научил дед Данила!

Не хватило и картофеля, чтобы засадить отве­денную под него землю.

И все же треть всех пахотных земель в районе была засеяна и засажена. Петр Карпович очень этим гордился.

Фашисты всячески пытались помешать работе на полях. Их самолеты, спускаясь к самой земле, обстреливали работающих в поле. Среди сеятелей и тех, кто сажал картошку, были убитые и раненые. Но запугать людей врагу не удалось.

Район отсеялся быстро, в течение недели. И вскоре всюду, где прошел сеятель, топорщились дружные зеленовато-розовые всходы. В первые дни после сева стояла теплая, сухая погода, потом про­шел дождик. Что может быть лучше для овса и яч­меня!

Шматков готовился ехать в обком партии для доклада, и ему было приятно сознавать, что при­едет он с хорошими вестями.

11 мая состоялось заседание бюро райкома, об­судившее в числе других вопрос о поездке Петра Карповича в обком, который находился в это время в поселке Кондрово под Калугой. В протоколе за­седания было записано, что Шматков командиру­ется в Смоленский обком партии по делам службы и что на время его отлучки обязанности первого секретаря райкома возлагаются на Кузьму Андре­евича Селиверстова.

В первой половине мая в районе развернулась подписка на новый военный заем. В течение корот­кого времени колхозники, рабочие желаньинского совхоза и служащие районных учреждений собрали и сдали более 100 тысяч рублей.

За день до отлета Шматков прискакал в Прасковку попрощаться с Жабо. День был солнечный. В зазеленевшем лесу неумолчно куковали кукуш­ки. Майор Жабо предложил не сидеть в штабе, а поговорить по делам где-нибудь в поле. Не торопя коней, Жабо и Шматков медленно приближались к Алексеевке, осматривая по пути на крутых взгорь­ях отличные всходы.

И Шматков и Жабо понимали, что в ближайшее время враг начнет новое крупное наступление: почти ежедневно над освобожденным районом про­водилась усиленная воздушная разведка, возобно­вилась бомбардировка деревень, все чаще враг засылал в освобожденный район разведчиков. Раз­ведка П. А. Белова выяснила, что гитлеровцы со­средоточили большие силы южнее Всходов. Гене­рал предполагал, что противник одновременно начнет наступление со стороны Вязьмы и нанесет вспомогательный удар от Ельни.

Полку Жабо была поставлена задача всеми си­лами удерживать позиции правее 329-й стрелковой дивизии, оборонявшейся в направлении Вязьмы. Удержанию освобожденной территории командова­ние Западного фронта придавало важное опера­тивное значение: не позже 5 июня фронт должен был начать новую наступательную операцию, во время которой войскам Белова следовало нанести удар по фашистам с тыла.

До слуха Шматкова и Жабо долетали звуки от­даленного боя: орудийные выстрелы, разрывы бомб. У «Варшавки», на юхновско-вяземском боль­шаке и на железной дороге Вязьма — Брянск поч­ти беспрерывно шли бои. Гитлеровцы то и дело атаковали в разных местах, испытывая прочность обороны.

    Как думаешь, Владимир Владиславович, где фашисты нанесут новый удар? — спросил Шматков.

    Это нетрудно угадать, Петр Карпович,—отозвался Жабо.— Наш участок удобен для наступ­ления. Тут приличные проселочные дороги, расстоя­ние от Знаменки до станции Угра можно пройти
танками за час-два.

    Что ж, партизаны не ударят лицом в грязь,—твердо произнес Шматков.— Подготовились непло­хо. Когда примерно ожидается удар?

    Как показывают пленные, взятые беловцами,— в самое ближайшее время.

    Успею я вернуться в Желанью?

    Думаю, что да.

После отлета Петра Карповича Жабо еще раз побывал вместе с Селиверстовым на всех парти­занских заставах, осмотрел пулеметные гнезда, окопы, проверил, достаточно ли подготовлено бое-припасов, приказал перебросить к Желанье семь пушек, выдвинуть вперед две пулеметные точки на Леонидовке, оборудовать огневые точки на подсту­пах к Городянке и Петрищеву, возле деревни Луги, в Полуовчинках и Волокочанах.

В середине мая неожиданно зарядили дожди. Проливные, не прекращавшиеся ни днем, ни ночью. Такое в лесных урочищах Угры случается нередко: заладят дожди на неделю, и вот снова повторяется половодье. Так произошло и в 1942 году. В течение нескольких дней река и ее притоки наполнились верховой водой, а потом вышли из берегов.

В эти тревожные дни Жабо значительно усилил разведку и держал под особым наблюдением Зна­менку, юхновско-вяземский большак, откуда про­тивник мог напасть в любое время.

Об активизации противника свидетельствовало событие, происшедшее 22 мая. Вечером штаб Жабо получил сообщение о том, что в районе действий десантников А. Ф. Казанкина обнаружено более трехсот переодетых в красноармейскую форму ди­версантов, переброшенных фашистами через ли­нию фронта с целью проникнуть в расположение корпуса П. А. Белова, уничтожить командование корпуса и овладеть штабом. Один из диверсантов перебежал к десантникам и раскрыл этот коварный замысел врага.

Прочитав донесение, майор вызвал к себе на­чальника особого отдела Г. И. Калмыкова, началь­ника «Смерш» Николая Комарчука, начальника райотдела НКВД Николая Силкина и приказал им принять меры на случай, если подобная груп­па диверсантов вдруг обнаружится в тылу у пар­тизан.

23 мая поздно вечером в Желанью прилетели на У-2 секретарь Смоленского обкома партии Георгий Иванович Пайтеров, помощник секретаря обкома партии по кадрам Николай Семенович Шараев и секретарь обкома комсомола Абрам Яковлевич Ви­нокуров. Получив лошадей, они за час добрались до Прасковки. Прилетевшие также подтвердили, что, по имеющимся у них данным, противник вот-вот перейдет в решительное наступление на парти­занский район со стороны Всходов и Знаменки.

    Что ж,— заметил Жабо,— значит, вы приле­тели к нам вовремя!

    Выходит, так,— согласился Пайтеров.

В тот же вечер Г. И. Пайтеров провел совеща­ние в штабе партизанского полка, затем политра­ботники полка и прилетевшие разъехались по ба­тальонам. Пайтеров, Шараев и Винокуров возвра­тились в Желанью.

На рассвете 24 мая Жабо проснулся в Прасков-ке от грохота. Беспрестанные орудийные выстрелы слышались со стороны Знаменки и железной доро­ги Вязьма — Брянск. Наскоро одевшись, майор выскочил на улицу. Сквозь редеющую мглу он уви­дел на севере и на востоке розовые сполохи и по­нял: гитлеровцы начали наступление.

Заместителю начальника штаба Василию Серобабину Жабо приказал немедленно связаться по телефону с командирами всех батальонов, потребо­вать от всех подразделений полной боевой готов­ности и держать с ними постоянную связь, а сам поскакал с ординарцем в Желанью.

День вставал серый, накрапывал мелкий дождь. На подступах к Желанье уже шел бой. Зная, что напрямую, через Леонидовку, к Желанье не про­рваться, противник пытался пробиться с флангов, наступая на Городянку, Гряду и Петрищево. Доро­ги к этим деревням со стороны Знаменки пролега­ли лесами, и враг сумел незаметно накопить здесь значительные силы для удара.

В обход Желаньи двигалось несколько сот гит­леровцев, более 15 танков и самоходных орудий; затем появилась кавалерия. Огневую поддержку оказывали батареи, расположенные на поле знаменского аэродрома. Авиация из-за дождливой нелетной погоды на первых порах не действо­вала.

В Желанье Жабо в первые же минуты встретил Пайтерова, Шараева, Винокурова, и Селиверстова. Вооруженные автоматами, они с рассвета находи­лись среди партизан. Тут же были работники рай­онных организаций. Жабо и Селиверстов, посове­щавшись на ходу, решили как можно быстрее эва­куировать в Гремячку, Полнышево и Свинцово гос­питаль  и всех жителей. И вовремя: вскоре после этого снаряды стали рваться в самой Желанье. Она загорелась со всех сторон.

«Ах как в эти минуты не хватает в Желанье Шматкова! — подумал Жабо. За короткое время совместной боевой деятельности в районе он полю­бил этого отважного и беспредельно верного Роди­не человека.— Жаль, что его нет».

А Шматков возвратиться, как замышлял, не смог. Сделав 15 мая на заседании бюро обкома партии сообщение о боевой деятельности партизан­ского полка и работе райкома, о продовольствен­ном положении в освобожденном районе, о прове­денном севе, он тяжело заболел. Возвратиться в район в таком состоянии ему не разрешили.

3-й батальон старшего лейтенанта Александра Иванова и комиссара Николая Останковича стойко сдерживал натиск врага на Городянку и Гряду. Первые атаки были отбиты с большими потерями для фашистов. Однако бой не ослабевал. Обстре­лянные зажигательными снарядами и из миноме­тов, обе деревни были охвачены пламенем и дымом.

Из Желаньи Жабо связался со штабом полка. Серобабин доложил ему, что батальоны подняты в ружье и уже заняли свои рубежи, что гитлеровцы одновременно с Желаньей атаковали Андрияки, Луги, Бельдюгино, Свиридово и Великополье. «Так. Значит, противник хочет прорваться через эти на­селенные пункты к Угре,— решил Жабо,—-перепра­виться через нее, а затем перерезать дорогу, свя­зывающую Желанью со штабом полка, выйти нам в тыл».

Не теряя времени, он приказал майору Москов­скому:

— Через реку Угру не должен проникнуть ни один вражеский солдат!

По сообщению Серобабина, гитлеровцы круп­ными силами нанесли удар также и по десантни­кам и кавалеристам. Не оставалось сомнений, что наступил решающий момент борьбы.

Бой за Желанью шел несколько часов. Фашисты беспрестанно наращивали силы и примерно к де­сяти часам утра им удалось серьезно потеснить партизан. Они штурмом взяли Городянку, Гряду, а затем Петрищево. Оказалось, что по участку, обо-

роняемому полком Жабо, гитлеровская группиров­ка, приступившая к ликвидации освобожденного района, наносила свой главный удар. Враг ставил целью отрезать партизанский полк и воздушно-десантный корпус от основных сил Белова.

Гитлеровские танки с автоматчиками, прорвав оборону партизан на Леонидовке, двинулись по до­роге и засеянному полю на горящую Желанью. Вскоре они вышли на аэродром и оказались на виду у обороняющих село партизан. Фашисты прибли­жались также и со стороны Городянки и Гряды. Как только первые семь танков и следовавшая за ними пехота стали спускаться с пригорка, парти­заны открыли по ним огонь из всех видов оружия.

В первые же минуты артиллеристы под коман­дованием Семена Качанова подбили два танка. Партизанам удалось также отсечь автоматчиков от танков, нанести им большой урон. Встретив реши­тельное сопротивление, противник повернул вспять.

Едва прояснилось небо, на Желанью обруши­лись вражеские бомбардировщики. А вслед за этим началась новая атака. Не менее батальона фаши­стов с засученными рукавами двигались в плотном строю, заняв почти все поле перед селом. Впереди шли два танка.

Строча из автоматов, вражеские солдаты шли во весь рост.

— Видели уже не раз и такое! — воскликнул Жабо, передавая бинокль Пайтерову.

Подпустив гитлеровцев как можно ближе, пар­тизаны обрушили на них огонь такой силы, что противник начал в панике разбегаться. Многие из атакующих остались лежать на поле.

Спустя полчаса атака повторилась. Танки выр­вались на пригорок и, стреляя на ходу, быстро приближались к Желанье. На подступах к селу раз­горелся ожесточенный бой. В этот раз гитлеровцы действовали, несмотря на большие потери, еще бо­лее настойчиво. Некоторым из них удалось прибли­зиться к селу почти вплотную.

В третьей атаке гитлеровскую пехоту поддер­живало уже до десяти танков.

Там и тут горели вражеские танки. Никогда еще, пожалуй, партизаны не дрались с врагом столь яростно и упорно, как в этот день. Плечом к плечу с ними сражались перешедшие на сторону парти­зан немцы: Кельман, Мейлер и еще двое. Некото­рые из них были уже ранены, но по-прежнему не выпускали из рук автоматов. Всем им суждено было погибнуть в бою за Желанью.

Партизаны понесли серьезные потери. Многие из них пали смертью храбрых. Старший лейтенант Иванов доложил Жабо в середине дня, что его ба­тальон потерял не менее половины состава и что несколько пушек вышли из строя.

— Продолжать бой,— приказал майор.

После полудня на командный пункт майору Жабо позвонил Сергей Московский и сообщил, что фашистам удалось занять Андрияки, Дроздово и Великополье и что идет бой за Луги. Но вместе с тем его батальон не дал ни одному вражескому солдату прорваться через Угру. Жабо подтвердил свой приказ во что бы то ни стало помешать фа­шистам переправиться через реку.

Затем Жабо связался с Прасковкой и приказал Серобабину прислать подкрепление. Серобабин со­общил майору только что поступившую в штаб полка оперсводку: десантники и гвардейцы успеш­но отбивают атаки врага.

Вскоре в Желанью прибыло до роты партизан, снятых с аэродрома в Лохове, и охрана штаба. По всей Желанье сизыми клубами стелился дым пожарища.

Во второй половине дня, и особенно под вечер, гитлеровцы предпринимали все более ожесточен­ные атаки. По Знаменской дороге на Желанью дви­нулось еще пятнадцать танков, сопровождаемых автоматчиками. Несмотря на убийственный огонь партизан, они упорно лезли вперед. Было подбито три танка.

Батарея Качанова вела по врагу беспрестанный огонь. Ее командир, залитый кровью, почерневший от дыма и копоти, снова и снова произносил ко­манду:

— Огонь по танкам, огонь!..

Разорвавшаяся мина уничтожила расчет пушки, возле которой находился Качанов, и сам он рухнул замертво на землю. Остальные партизанские пушкари, не прерывая ни на минуту Огня, посылали в сторону гитлеровцев снаряд за снарядом.

Бой за Желанью шел и вечером, и весь следую­щий день, 25 мая. Партизаны, несмотря на очевид­ное численное превосходство наседающих фаши­стов, не считаясь с собственными тяжелыми потеря­ми, по-прежнему стойко и мужественно разили врага. Они беззаветно сражались за то, чтобы сво­бодно и счастливо жилось на родной древней и ми­лой земле.

Решив, что из-за больших потерь полк В. В. Жа­бо может не сдержать натиск, П.А.Белов приказал соседней 329-й стрелковой дивизии отвести свой фланг так, чтобы прикрыть партизанские подразде­ления. Отойдя через боевые порядки стрелковой ди­визии, партизаны должны были сосредоточиться в ее тылу и поступить в подчинение командира ди­визии.

Упорно обороняя свой рубеж, она понесла поте­ри. Вместе с присоединившимися к ней подразделе­ниями партизанского полка Жабо в дивизии насчи­тывалось до двух тысяч бойцов и командиров.

Нанося встречные удары — по обороне партизан под Желаньсй и по конногвардейцам у Всходов,— гитлеровцы стремились соединиться в районе стан­ции Угра и таким образом отрезать десантников, наступавших на «Варшавку». Чтобы добиться это­го, они бросили на прорыв большое количество пе­хоты, артиллерии и танков 4-го и 43-го корпусов.

На подступах к населенным пунктам и на их ис­пепеленных и залитых дождем улицах остались сот­ни тел вражеских солдат и офицеров, горели танки и самоходные орудия. По приказу генерала П. А. Белова войска группы удерживали эти насе­ленные пункты до последней возможности, и гитле­ровцам долго неудавалось достигнуть намеченной цели.

Лишь когда выяснилось, что фашисты снова зна­чительно нарастили силы, Белов отдал приказ отойти на новые рубежи. Партизанские подразде­ления полка майора В. В. Жабо, присоединившие­ся к 329-й стрелковой дивизии и к соседу справа — бригаде десантников, отступили сначала в леса под Преображенском, а затем и на левый берег Угры,

где соединились с конниками. К 28 мая партизан десантники и кавалеристы уже имели устойчивй фронт.

Минула неделя непрерывных ожесточенных боев, показавших силу духа и воинское мастерство советских патриотов, действовавших в тылу врага

В течение всех дней боев среди партизан находились Георгий Иванович Пайтеров и его помощники. Они вдохновляли партизан и бойцов на подвиг живым партийным словом, участвовали лично в многих схватках.

1 июня положение войск П. А. Белова серьезно ухудшилось. Дожди прекратились, и в посветлевшем небе появились вражеские самолеты. Они утра и до вечера бомбили и обстреливали боевые порядки защитников освобожденного района. 4 июня Белов направил в штаб Западного фронта радиограмму, запрашивая согласие на переход через линию фронта.

Командование разрешило его группе выйти из тыла противника, избирая, в зависимости от обстановки, наиболее подходящие маршруты.

Одновременно было решено изменить тактику партизанской борьбы. 11 июня Смоленский обком партии издал директиву приступить к рассредоточению партизанских частей на небольшие отряды вывести эти отряды из угрожаемых районов, а по том продолжать диверсии на коммуникациях противника, дезорганизовывать его тылы. К тому времени общая обстановка на фронте настолько изменилась, что ранее намечавшаяся крупная операция которая должна была начаться в первых числа июня, утратила свое возможное значение, и удерживать дальше обороняемую войсками Белова территорию не было смысла.

После перехода 7 июня штаба полка майор Жабо и затем рейдировавших войск через линию фронта остававшиеся в тылу врага мелкие отряды угранских партизан возглавлял Кузьма Андрееви Селиверстов. Теперь он выступал в трех ролях секретаря райкома партии, командира и комиссар отряда.

Во время второй оккупации Знаменского район обстановка для действий  даже мелких партизанских групп стала еще более трудной. Дело не толь­ко в том, что гитлеровцы старались превзойти са­мих себя в кровавом терроре, проводили в лесах, где находились либо могли находиться партизаны, облавы. Главное затруднение создавалось тем, что весь район был наводнен немецкими полевыми и карательными войсками, тыловыми учреждениями.

Сам К. А. Селиверстов вскоре трагически погиб. Однажды ночью он направился в разведку в Алексеевку, но был схвачен и вскоре расстрелян фаши­стами в Великополье.

Таким образом, партизанский полк в первых числах июня фактически прекратил свое существо­вание. В одном из документов, хранящихся в парт-архиве Смоленского обкома КПСС, так говорится об этом: «Полк Жабо перешел линию фронта, ча­стично остался в тылу, частью погиб. На этом 1 июня 1942 г. полк закончил свои боевые действия в тылу противника».

Но тысячи бывших угранских партизан, влив­шись в ряды Красной Армии, успешно громили вра­га на различных фронтах Великой Отечественной войны. Майор В. В. Жабо командовал впоследствии танковой бригадой на северном участке Курской дуги. Там он и погиб в бою.

Славный боевой путь был впереди и у боевых товарищей партизан. Генерал П. А. Белов прини­мал участие в Орловской операции. Его 61-я армия шла на запад, форсировала Днепр, участвовала в уничтожении мозырской группировки противника; в 1945 году командарм-61 участвовал в освобожде­нии Варшавы и в битве за Берлин. Отважный ко­мандир десантников генерал А. Ф. Казанкин тоже громил врага на его собственной территории. Не­мало бывших партизан и воинов — участников рей­да по тылам гитлеровской группы армий — выпол­няли историческую освободительную миссию в странах Европы. Боевая закалка, полученная на угранской земле, помогала им одерживать победы.

Жители Знаменского района, несмотря на тер­рор, не склонили головы перед фашистами. Ничем нельзя было убить свободолюбивый дух советских людей. Они твердо знали, что сброшено будет не­навистное иго. И они не ошиблись. В марте 1943 го-

да кончилась кромешная ночь фашистской оккупа­ции. Героическая Красная Армия принесла осво­бождение.

В районе тотчас развернулась работа по восста­новлению разрушенной оккупантами экономики Возглавил эту работу и вел ее в течение многих лет Петр Карпович Шматков, а после него первым сек­ретарем райкома партии был избран Абрам Яков­левич Винокуров.

Партизанские и фронтовые были угранской зем­ли— это лишь страница огромной героической ле­тописи того, что довелось испытать и совершить со­ветским людям. Здесь, в обычном сельском районе Смоленщины, в суровую пору войны скрестились магистральные пути, ведущие к сердцу нашего Оте­чества, и фронтовые дороги, которыми шла великая победа.

Многое видится, о многом думается в угранских местах. Там и поныне заметны следы старых окопов и блиндажей, напоминающие о беспримерной стой­кости и мужестве партизан и бойцов. И здесь, на угранской земле, как и на других боевых рубежах, советский народ решал судьбу, отстаивал честь, свободу и независимость своего социалистического государства, приближая заветный день полной и окончательной победы.

Помнит и всегда будет помнить героев взрастив­шая их земля, упорным трудом возрожденная для мира, для счастья.

 

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

 

Тема боевого подвига, совершенного моими зем­ляками в годы Великой Отечественной войны, вол­новала меня с давних пор, но не сразу пришло ре­шение взяться за перо. Лишь знакомство с бывшим комиссаром партизанского полка Леонидом Филип­повичем Мухановым натолкнуло меня на необходи­мость создания этой книги. До нашей встречи Лео­нид Филиппович проделал большую работу по сбору материалов о боевых делах партизан и воинов раз­ных родов войск, боровшихся с врагом на террито­рии Знаменского района. После войны он записал со слов десятков партизан немало интересных фак­тов и эпизодов, вел обширную переписку и получил от ветеранов содержательные воспоминания. Ряд документов был извлечен из партийного архива Смоленской области и Центрального архива Мини­стерства обороны СССР. Мы договорились, что объ­единим усилия и напишем книгу. С целью пополне­ния материалов, запаса наблюдений и впечатле­ний мы вместе выезжали в Угранский (бывший Знаменский) район, побывали во многих местах, где партизаны вели бои, встречались с ветеранами, с местными жителями. Много дали встречи и бесе­ды с П. К. Шматковым, который работал в это вре­мя в областном центре.

В январе 1976 г. Л. Ф. Муханова не стало, и вся дальнейшая работа по подготовке книги к изданию легла на меня. Считаю необходимым выразить бла­годарность тем ветеранам, жителям Угранского района, которые делали все возможное, чтобы кни­га была полнокровной, содержательной, присылали материалы и документы, помогали советами. Неко­торые из собранных материалов сами по себе пред­ставляют интерес достаточный, чтобы читатель поз­накомился с ними непосредственно. Они и помеще­ны ниже.

Я. Макаренко

МАТЕРИАЛЫ И ВОСПОМИНАНИЯ

Партизанская рота получила приказ...

В начале октября 1941 года наш полк попал в окружение в районе Вязьмы. 12 октября при попыт­ке выйти из окружения я был ранен и остался в лесу. Через несколько дней меня и тяжело конту­женного бойца И. Сидорова обнаружили жители дер. Андрианово Семлевского района Смоленской области и перенесли в деревню, поместив в колхоз­ную баню. Здесь уже было полно раненых бойцов и командиров.

Те из нас, кто был посильней, помогали слабым: перевязывали раны, добывали продукты. Время шло, раны заживали, а фронт уходил от нас все дальше, к Москве. В деревню стали чаще наведы­ваться немцы, забирая у крестьян скот, птицу, зер­но, вещи. Они чинили зверскую расправу над людьми.

Местные жители помогли нам установить связь с Знаменским подпольным райкомом партии.

Помню, как в ночь с 12 на 13 января 1942 года мы, 37 бойцов и командиров Красной Армии, при­хватив с собой оружие, ушли в с. Желанью, где раз­мещался штаб партизанского отряда «Смерть фа­шизму!». Им первоначально командовал первый сек­ретарь Знаменского райкома ВКЩб) П. К- Шмат­ков. 15 января нас зачислили в состав этого отряда.

Наш отряд вел бои на обширной территории Зна­менского и Всходского районов. После слияния пар­тизанских отрядов в объединенный партизанский полк командиром его стал отважный пограничник майор В. В. Жабо.

...В канун 24-й годовщины Советской Армии фа­шисты на рассвете пошли в атаку на дер. Дроздово, где находились 26 смельчаков из партизанского пол­ка. Враги двинули на них даже танки. Весь день длился бой, но все попытки врага сломить сопротив­ление партизан не имели успеха. На поле боя фа­шисты оставили более ста трупов своих солдат и офицеров и много оружия.

В с. Знаменка фашисты восстановили мост через реку Угру, имевший большое военное значение. Ох­раняло его подразделение с артиллерией и миноме­тами. Партизанская рота, в которой я был политру­ком, получила приказ уничтожить мост. Выпол­нить приказ без потерь помогла партизанская сме­калка.

Бойцы соорудили плот, на который уложили не­сколько трофейных авиабомб, взрывчатку, и спусти­ли его вниз по течению, к мосту. Наши расчеты оп­равдались. Перед рассветом плот подошел к мосту, и окрестности потряс мощный взрыв, вызвавший большую панику у немцев. Мост разнесло вдребез­ги, пострадала батарея, погибло немало гитлеров­цев.

Сохранился в памяти и такой случай. Восемь партизан, идя на задание, заметили, что по больша­ку Юхнов—Вязьма движется много автомашин и повозок, груженных боеприпасами и продовольстви­ем. Замаскировавшись у большака и выждав, когда вражеские машины поравнялись с засадой, парти­заны забросали их гранатами и открыли огонь. Не ожидая такого дерзкого налета, оккупанты в панике бежали, оставляя убитых и раненых. Партизанам достались богатые трофеи...

 

Н. Пивоваров,

 бывший комсорг 1-го батальона

партизанского полка В. В. Жабо

г.  Щекино

 

Так добывался хлеб

В населенных пунктах, занятых партизанами, скопилось кроме постоянно проживающего населе­ния несколько тысяч человек. Всем надо было дать хлеб. Кроме того, в этой зоне не было ни одной мель­ницы. Зерно размалывали на самодельных ручных мельницах, да и на них уже нечего стало молоть. Нависла угроза голода. Надо было что-то предпри­нять.

Бюро Знаменского подпольного райкома партии собрало экстренное совещание актива с командова­нием партизанских подразделений, на котором пер­вый секретарь райкома партии П. К. Шматков доло­жил о тяжелом состоянии снабжения населения и партизан продуктами питания.

Одновременно Петр Карпович сообщил собрав­шимся, что между деревней Михали и станцией Годуновка стоят с осени десять скирд необмолочен­ного хлеба. Но эту территорию занимают немцы.

Райком партии послал туда свою разведку — коммунистов Семена Кочанова и Веру Богданову. Три дня вели они наблюдение, пробрались в Ми­хали и Годуновку. Установили, что хлеб никем не охраняется. Хлеб можно взять только ночью.

Посоветовавшись, решили мобилизовать комму­нистов, комсомольцев, беспартийную молодежь, со­здать десять бригад, по 40—50 человек в каждой. Чтобы исключить возможность нападения немцев, выставить партизанский заслон Одновременно 2-му и 3-му батальонам быть в постоянной боевой готов­ности и держать связь со штабом.

День ушел на подготовку и сборы. К вечеру на сборный пункт подтянулось около шестисот человек колхозников и десять подвод. Предназначенные для операции роты партизан возглавил Николай Андре­евич Силкин. Подъезд к скирдам был невозможен, хлеб можно было взять, только передавая снопы по цепочке.

В ту ночь небо затянуло серыми рваными обла­ками. Дул порывистый ветер, гнал по полю поземку.

Вперед ушли партизаны с задачей: одной роте занять подходы к Годуновке, второй — от Михалей, а третья рота остается у скирд.

Ветер воет и заметает следы. Такая погода для нас подходящая: немцы, забившись в хаты, до утра носа не высунут.

Подводы с возчиками и отделение партизан ос­тались у дороги, а наряд с проводниками Семеном Кочановым и Верой Богдановой пошел к скирдам.

Дружно взялись за привычную работу. По цепоч­ке снопы поплыли к подводам, а там их укладывали в сани.

Но так продолжалось не более часа. Вдруг в не­бо взвились ракеты: одна, вторая. Люди легли и за­мерли на местах. Шматков дал команду: передавать снопы лежа. 

Ночь работали усердно. Под утро усталые, но до­вольные успехом возвратились на отдых.

Опыт показал, что для ускорения вывоза хлеба надо еще столько же людей и подвод.

Райком партии разослал коммунистов по дерев­ням. Народ и сам понимал важность проводимого мероприятия. Люди шли, вызывались сами. Это бы­ла настоящая битва за хлеб. Самый труд его пере­таскивания был подвигом: люди работали лежа на спине в снегу.

Две ночи немцы не замечали, что у них из-под носа хлеб уплывает к партизанам. Две ночи люди работали не покладая рук, обмораживая пальцы. На третий день наша разведка донесла, что немцы всполошились, сделали в Михалях обыски по дво­рам, выставили к скирдам охрану.

Они не знали, что берут хлеб партизаны, и вы­ставили охрану всего из четырех человек. Наши сняли их без единого выстрела.

На четвертый день, когда хлеба на поле остава­лось уже совсем мало, немцы под конвоем пригнали население Михалей забрать остатки. Наша разведка об этом сообщила штабу. Тут же была послана рота партизан с задачей: хлеб отбить и до ночи охранять его. У скирд партизаны завязали с фашистами пере­стрелку. Население, пригнанное ими, разбежалось, подводы уехали. Оставив двух убитых, гитлеровцы ушли в Михали.

Под вечер они выслали с Годуновки около роты солдат. Наша дежурная рота партизан под командо­ванием Ивана Павловича Романенко и политрука

Виктора Ивановича Зайчикова сообщила о передви­жении фашистов в штаб, и тогда были высланы еще две роты партизан с задачей: одной выйти к Годуновке и отрезать пути отхода врагу, а другой пойти к Михалям, не дать ему возможности получить под­крепление оттуда. Наш маневр немцы разгадали и, вступив вначале в перестрелку с ротой Романенко, затем спешно стали отступать к Годуновке. Однако и там они попали под наш огонь. Перестрелка за­тихла, когда уже было темно. К скирдам снова дви­нулись партизанские бригады, и работа продолжа­лась.

Пятая ночь борьбы за хлеб была теплой. С неба опускался легкий снежок. Немцы лишь изредка ос­вещали поле то из Михалей, то из Годуновки раке­тами. Снегопад все усиливался. Одежда промокла, стала тяжелой, неудобной для работы. Часам к две­надцати снег перестал. Подул северо-западный ве­тер, и мороз стал крепчать. Одежда на людях замерзла, топорщилась. Но уже подбирались по­следние снопы.

Операция прошла без потерь. У людей еще боль­ше усилилась вера в победу над врагом. Когда об­молотили снопы, то оказалось,  что мы добыли

500 центнеров ржи.

 

А. Сафронов,

бывший секретарь партбюро 2-го

батальона партизанского полка В. В. Жабо.

Крым

Ледяная крепость

Впереди нас, в деревнях Деменино, Ходнево, Лядцы находились гарнизоны противника. Мы еже­дневно выполняли указание руководства батальона, направляя туда группы партизан в разведку, в за­сады на проселочных дорогах и на магистральной дороге Юхнов — Вязьма.

В конце февраля 1942 года батальонная развед­ка донесла, что со стороны села Вешки, в сторону Деменина, Ходнева и Лядцов, наблюдается усилен­ное продвижение солдат и груженых подвод против­ника. Было ясно, что фашисты хотят атаковать де­ревню Андрияки, где мы находились, опорный пункт нашей обороны.

Командир партизанской роты К. К. Воробьев на совещании с командирами поставил задачу — по­строить на подступах к Андриякам снеговую круго­вую оборону из траншей и ячеек — снежный покров достигал в эту зиму 150 сантиметров. Командирам взводов Н. Ф. Еремину и Н. Г. Зайцеву было при­казано приступить немедленно к стройке обороны и мобилизовать для этого все население Андрияк и молодежь Великополья.

Все работы проводились скрытно, в вечернее и ночное время. Со стороны деревень Деменино, Ходнево и Курчино брустверы и ячейки окопов поли­вались водой из колодцев. Таким образом над око­пами создавался ледяной панцирь.

Активное участие в этой стройке приняли Ася Хренова, Валя Трофимова, Витя Васильев, Аня Щербакова и многие другие.

В первых числах марта разведчики Владимир Курочкин и Иван Плешков снова доложили, что де­ревни Деменино, Ходнево и Курчино наводнены немцами, что обнаружены минометы и станковые пулеметы.

Я уже неделю был прикомандирован комиссаром батальона Ф. Г. Ворониным в Андрияки для прове­дения политработы во взводах. Настроение у парти­зан было бодрое, каждый хорошо знал свое место.

Наступление немецко-фашистских захватчиков началось утром со стороны Вешек артиллерийским налетом на Андрияки. Он длился 30—40 минут. Од­нако нашей обороне существенного вреда не причи­нил. После налета со стороны Деменина и Ходнева немецкие солдаты выступили в направлении Андри­як. На левом фланге противник шел цепью, фрон­тально по глубокому снегу, ведя из винтовок и авто­матов плотный огонь.

Наши бойцы были до предела напряжены. Все находились под прикрытием снежного вала, готовые к открытию стрельбы. По команде командира взво­да Николая Григорьевича Зайцева началась при­цельная стрельба по врагу.

Помню, как пулеметчик Ваня Овод, находив­шийся в доте с авиационным пулеметом, ловко ко­сил гитлеровцев. Его очереди не раз заставляли врага залегать.

Под нашим непрерывным прицельным огнем фа­шисты были вынуждены отползти на левом фланге на исходные позиции.

На правом фланге, со стороны Деменина, на­ступающих немцев прижала наша шестая рота, ко­торая оборонялась в Свиридовском лесу.

Бой продолжался около трех часов. Захватить Андрияки врагу не удалось.

Снова начался артиллерийский налет на нашу партизанскую деревеньку, на подходы к ней со сто­роны леса и к Великополыо. Загорелся колхозный скотный двор, затем дома. Артналет был настолько массированным, что белый снег был превращен раз­рывами снарядов и мин в черное месиво. Казалось, что в Андрияках не осталось ни одного места, куда не попал бы вражеский снаряд.

И немцы воодушевились. Они опять бросились в атаку, но снова получили предметный урок.

Мне в течение всего дня пришлось находиться в снежных траншеях среди бойцов. Воодушевление их было огромно. Девушки-партизанки непрерывно доставляли патроны бойцам, набивали пулеметные диски, ленты, приносили хлеб и горячую картошку.

После нескольких попыток сломить нашу обо­рону был момент, когда группа немцев подобра­лась к окопам на расстояние 25—30 метров. Еще бросок — и они оказались бы в наших траншеях.

Но тут в дело пошли ручные гранаты, партиза­ны начали контратаку.

Начало вечереть. При переходе по траншее мне вдруг обожгло руку, и я почувствовал, что струйка крови потекла по ладони. По траншее вызвали сан­инструктора Геннадия Долиненкова. Он перевязал мне руку.

В этот день попытка немцев захватить Андрия­ки оказалась безуспешной. Им пришлось отсту­пить, понеся большие потери, до 60 человек. Мы потеряли в том бою четырех партизан.

Из тех, кто участвовал в нем, 28 наиболее отли­чившихся партизан были представлены к прави­тельственным наградам.

 

Е. Вишняков,

бывший политрук роты, инструктор

по пропаганде 2-го батальона

партизанского полка В. В. Жабо,

г. Архангельск

 

Партизанскими тропами

Когда немецко-фашистские захватчики отступи­ли зимой 1941 года от Москвы и заняли нашу дерев­ню Иванцево, многие жители ушли в лес. Ушел и я со своим сыном. Сразу же возникла мысль: влиться в партизанский отряд, который действовал в наших местах.

Два дня мы скрывались в лесу. Одна девушка, Зина Тришина, не выдержала и решила вернуться в деревню. Это кончилось тем, что ее гитлеровцы по­весили. Гнев кипел в груди каждого. Мы поклялись отомстить за эту расправу.

Выбрав удобное время, мы вышли из леса в де­ревню Пушкино, которая находилась под контролем партизанской группы Шведова, работавшего до войны в Подсосонской МТС заместителем дирек­тора по политчасти. Шведов нас знал и принял в группу. Нам дали первое задание — вместе с быва­лыми партизанами занять оборону двух деревень — Бородино и Пушкино.

Партизаны устраивали налеты на занятые нем­цами деревни. Вместе с нами действовали и десант­ники. Это были ребята сильные, прекрасные спорт­смены и мужественные воины. Однажды группа их пришла к Шведову и попросила дать им в помощь людей для налета на фашистов в деревне Леонове Шведов одобрил это решение.

Ночью мы отправились сопровождать десантни­ков в Леоново. Зашли с северной стороны, от де­ревни Александровки, и по кустарникам вышли к крайним домам. Партизаны залегли, а десантники, которые все были в маскхалатах, ползком неза­метно добрались до немецких постов и бесшумно сняли охрану. Мы тут же по команде десантников стали окружать деревню, чтобы не выпустить из нее ни одного гитлеровца.

Напряженно, томительно-тревожно текло вре­мя. Кругом все тихо, спокойно. Мы ждем, зорко наблюдая. Л десантники действуют. В семи край­них домах они уничтожили всех размещенных на постой немцев. В восьмом доме хозяйка дверь не открыла, пришлось ее взломать. Там оказалось два офицера. Один из них выбил окно и выбросился на улицу,  заорав благим матом. Его тут же убили.

В районе наших действий находилась деревня Татьянино. Ее немцы не заняли, но появлялись здесь мелкими группами и отбирали то скот — коров, овец, то птицу, то сено или другое имущество. Об этом нам сообщили жители. Мы решили не дать немцам хозяйничать в деревне, установили там свой патруль. Каждый раз, как только немцы приезжали в деревню, чтобы пополнить свои продовольствен­ные запасы, мы их задерживали, обезоруживали и направляли в свой отряд, а оттуда дальше.

Фашистское командование спохватилось и орга­низовало на Татьянино большой карательный от­ряд. Мы это предусмотрели и заранее подготови­лись к обороне. Для ведения перекрестного огня ус­тановили пулеметы, у нас было достаточно винтовок.

Немцев мы подпустили вплотную к деревне. Открытый нами огонь, видимо, был для них неожи­данным, потому что среди них поднялась паника. Падали лошади и люди, задние подводы повернули назад. Пулеметчики перенесли огонь на отступаю­щих, по близким целям мы били из винтовок.

В этой схватке фашисты понесли немалые поте­ри, у них были убитые, раненые. Мы захватили пять немецких солдат и двух офицеров.

После этого боя фашисты не показывались в Татьянине три недели.

В апреле 1942 года мы получили задание вывес­ти из окружения остатки 33-й армии генерала М. Г. Ефремова. Мы, местные жители, хорошо зна­ли леса и незаметные на первый взгляд дороги. Я до войны работал в Знаменском лесхозе объездчи­ком, и мне доверили быть проводником.

И вот 12 партизан и командир отправились в расположение ефремовцев. Измученным в боях лю­дям, многие из которых были ранены, предстоял тяжелый путь. А кругом — немцы. Мы сравнитель­но просто добрались до большого лесного массива у деревень Митьково и Горбачи. Дальше надо было переходить реки и болото. Речки мы форсировали вплавь; где было очень глубоко — валили деревья. Была распутица, апрель, воды было очень много, реки и ручьи сильно разлились.

К вечеру следующего дня мы добрались до Андронова. На ночь оставаться здесь было опасно, потому что лес был небольшой, а кругом — деревни, занятые немцами. Но бойцы настолько устали, что дальше идти не могли. Пришлось остановиться на ночлег.

Утром немцы открыли по нам огонь и перекры­ли отход. Пришлось взять направление на деревни Мохнатку, Новое Бородино, Пушкино. Шли через лес, краем болота и пришли к землянкам, где укры­вались местные жители.

Немцы все-таки узнали, что сюда вышли ефремовцы. Но мы их своевременно вывели дальше, и, когда сюда нагрянули фашисты, землянки были пусты.

 

С. Калинов, бывший партизан

полка В В. Жабо.

Дер. Иванцево

Угранского района

Подвиг ивана филиппова

Война застала Ивана Филиппова на работе в Знаменском РК ВКП(б) в качестве инструктора орготдела. С завистью смотрел он на уходивших на фронт, всей душой рвался с ними. Но уйти на фронт не мог, так как был болен костным туберкулезом.

В сентябре 1941 года, когда ушел в армию пер­вый секретарь РК ВЛКСМ, Иван Филиппов стал на его место

Начал работу со сбора оружия. С группой ком­сомольцев он и его отец Сергей Филиппович две не­дели собирали оружие в местах недавних боев у де­ревни Быково Темкинского района. 20 октября Фи­липповы вернулись домой с двумя возами оружия, и началась их подпольная работа в деревнях Краснинского и соседних сельсоветов. Им помогали комсомольцы Петр Мельников, Александр Хархорин, Вера Павлова, Надежда и Александр Корнюшины и другие.

Небольшая группа коммунистов и комсомольцев почти каждый день собиралась то в Красном у Филипповых, то в Лутпом у Корнюшиных или в Коростелях у Мельниковых. Знакомились со сводками Совинформбюро, которые принимались в Желанье. Подводили итоги работы, намечали планы дальней­шей борьбы с оккупантами.

Все подпольщики получали конкретные задания. Они уносили из сараев исправное оружие, собран­ное в отдельных местах старостами по приказу гит­леровцев. Надежда Корнюшина и один из комсо­мольцев помогли нашей крупной воинской части в выходе из окружения. Они провели ее в деревню Песково и помогли переправиться через Угру. Вера Павлова с Надеждой Корнюшиной ухаживали в Лутном за ранеными в подпольном госпитале. Ле­чил раненых фельдшер Нестор Иванович Корнюшин. Большинство выздоровевших вступило в ряды 33-й армии. Секретарь Замошьинской комсомоль­ской организации Степан Шестаков по ее заданию работал старостой. Он спас несколько групп наших парашютистов и переправил их — кого в Желанью, кого в Ступники. В его хате не раз собирались под­польщики. Фашисты выследили и расстреляли Сте­пана Шестакова.

Со второй половины декабря через Знаменский район потянулись разбитые под Москвой фашисты. Они двигались большаком Юхнов — Вязьма и про­селочными дорогами. Партизанская разведка, пре­имущественно из комсомольцев, под руководством И. Филиппова и П. Мельникова зорко следила за движением врага и своевременно доносила о нем штабу отряда.

18 декабря Лутновская партизанская группа в восемь человек завязала бой с 15 эсэсовцами-кара­телями. На помощь партизанам пришла семешковская группа, где в это время были И. Филиппов и легкораненые из лутновского госпиталя. Враг был разбит.

12 января 1942 года лутновская группа уничто­жила семерых немецких танкистов, потерявших свои танки под Москвой.

20 января глубокой ночью александровская пар­тизанская группа в 25 человек истребила в деревне Вяловке заночевавших немцев. Первым в хату вор­вался Петр Мельников. В схватке он был смертель­но ранен. Товарищи по оружию перенесли тело Мельникова в Коростели и похоронили его там на кладбище.

24 января в деревню Федотково вступила изряд­но потрепанная под Москвой гитлеровская воинская часть. Партизанский отряд и его группы замкнули ее, как в мышеловке, и разгромили.

26 января было получено известие о приходе в район армии Ефремова. Партбюро и штаб 2-го знаменского партизанского отряда разослали всех ком­мунистов, комсомольцев и беспартийных по дерев­ням — организовывать расчистку дорог. Поручено было также отряду привести пополнение из окруженцев.

Весть о приходе 33-й армии была принята населением с восторгом. На расчистку дорог вышли стар и млад. Несмотря на двухметровую глубину снега, дороги между деревнями Лутное, Красное, Жолобово, Молодены были расчищены за одну ночь. В отряд влилось 200 новых партизан.

28 января основные силы партизанского отряда были двинуты навстречу 33-й армии, чтобы поддер­жать ее на случай боев при прорыве. Партизанские группы вместе с дружинами самообороны охраняли населенные пункты и дороги, по которым должна была следовать армия Ефремова. Иван Филиппов возглавлял эту работу в Красном.

Он по заданию партийной организации отряда принимал участие вместе с другими в восстанов­лении Советской власти и колхозов в деревнях зоны 33-й армии, в сборе солдат и командиров, отстав­ших осенью 1941 года от своих частей, для отправ­ки их через образовавшийся коридор в ряды Крас­ной Армии.

Когда встал вопрос о снабжении 33-й армии за счет местных продовольственных ресурсов, Филип­пов был послан для работы среди населения. 10 марта он провел собрание в деревне Лутное. С большим вниманием выслушали жители деревни рассказ о трудном положении с питанием в армии Ефремова и решили помочь ей продовольствием. Сразу после собрания колхозники передали пред­ставителю армии несколько коров, хлеб, картофель, соль.

13 апреля во время прорыва армией Ефремова вражеского кольца фашисты окружили партизан и население, ушедшее в лес, и открыли шквальный огонь. С обеих сторон застрекотали пулеметы, с визгом летели и рвались мины, трещали автомат­ные и винтовочные выстрелы, гремели взрывы гра­нат. Стонали раненые,рвались из оглобель и ржали лошади. Эхо усиливало и далеко разносило грохот лесного боя. Выбрав момент, Зимонин подал коман­ду к очередному броску. Группа товарищей под­нялась и вместе с ним кинулась вперед. Когда они перебегали через лесную дорогу, вражеская танкет­ка, стоявшая незамеченной в стороне, ударила из пулемета. В этом бою 21 человек вместе с Зимониным были убиты.

Многочисленные попытки партизан нащупать слабые места в кольце врага и вырваться не дали положительных результатов. Около месяца скита­лись они голодные по лесам. Кругом вода и грязь. Обувь и одежда износились. В деревнях враг. Окку­панты стали загонять население в лагеря. Часть жителей пряталась в окопах. Группа Хархорина двинулась с больным Иваном Филипповым ближе к дому. Его несли на носилках. Расположились в шалаше в Лутновском лесу. Дали знать о себе до­мой. Надежда Корнюшина пошла в лес, понесла пищу. Вошла в шалаш, и сердце замерло от испуга. На еловых подстилках лежали страшно исхудав­шие, со впалыми глазами, обросшие И. Филиппов, А. Хархорин, Петров и два бойца. Рядом с каж­дым — оружие.

— Что, не  узнаешь? — спросил Петров.— До­ставили твоего мужа живым. Он нуждается в уходе. Я с бойцами уйду пока в другие места, а 20 июня придем за Иваном. Если он поправится, сам придет к нам, знает куда. Надо перевязать его. Хлеба то­же надо достать. Последние 12 суток мы почти не ели. В лесу ничего не найдешь.

Почти не жуя, глотали они принесенный хлеб. Пять дней кормила она их. Подкрепившись, Пет­ров с бойцами собрались в путь. Тяжело было рас­ставаться с друзьями. Смахивая непрошенные сле­зы, он сказал:

— Прощайте,  боевые товарищи. Обидно, что приходится  вас оставлять в таком положении, но другого выхода нет. Мы обязательно  придем за вами. И еще повоюем!..

Темным вечером Н. Корнющина вместе со свек­ровью привела Ивана домой. Идти он не мог. Об­няв жену и мать, скакал на одной ноге, а когда изне­могал от усталости, его несли. Устроили его в ха­те за лежанкой. На случай опасности здесь можно было спуститься в подпол.

Несмотря на болезнь и сильную слабость, Иван и Хархорин собрались уходить в лес. Но в день ухо­да в Красное пришли гитлеровцы. Как раз около хаты Филипповых они установили патруль. Побег сорвался.

В первых числах июня фашистские жандармы арестовали Ивана Филиппова и его отца, А. Хархорина, С. Зуева и других. Допрашивали в коменда­туре. Собравшихся жителей оттеснили от здания. Арестованным даже не дали проститься с родными. Сергея Филипповича грубо оттолкнули от жены.

Сытые, лоснящиеся лошади танцевали под кара­телями и почти наступали на арестованных. Корнюшиной уже казалось, что лошади затоптали мужа. Кто-то несколько раз сказал ей: «Маленький плачет», но она не реагировала на это. Свекровь бежала сбоку и голосом, полным отчаяния, кричала мужу: «Сергей! Сергей!» Охваченный тяжелыми ду­мами, он ничего не слышал. Иван, обутый в га­лоши, еле волочил больные ноги.

Арестованных привели в Жолобово. Филипповы, Хархорин, Зуев на допросе в фашистском штабе держались мужественно и гордо. Избитых до полу­смерти, первыми вывели Ивана Филиппова и его отца и толкнули за ограду. Они упали ничком на землю.

Фашисты вскоре увели обреченных в деревню Беляево и здесь, на окраине, в кустах за сараем за­ставили их рыть себе могилу. Медленно рыли они яму, все ждали и надеялись на спасение. Кто-то из них сделал попытку убежать. Но полицейские с овчарками нагнали его и вернули к могиле. Когда работа была окончена, их поставили лицом к яме и одновременно прикладами столкнули в могилу.

В апреле 1943 года, после освобождения района Советской Армией, могилу четырех мужественных патриотов вскрыли. При этом присутствовало ог­ромное количество жителей из Красного, Щелоков, Коростелей, Высокого, Гатишина, Семешкова и дру­гих деревень. Комиссия по учету злодеяний не­мецко-фашистских оккупантов составила акт, в ко­тором констатировала, что Иван Сергеевич и Сер­гей Филиппович Филипповы, Александр Хархорин и Семен Зуев были зарыты живыми.

Тела патриотов положили в гробы, подняли на плечи, и многолюдная процессия двинулась, прово­жая в последний путь своих славных земляков. С почестями их похоронили на краснинском клад­бище.

 

Н. Галицкая, историк.

г. Смоленск

 

Партизан Коля Гришков

Один из пионерских отрядов угранской средней школы носит имя Коли Гришкова, погибшего в дни войны смертью храбрых. Пионеры собирают био­графический материал о своем герое. Вот письмо В. К- Алексеева, хорошо знавшего Колю:

«Вы просите рассказать о жизни Коли. Биогра­фия его совсем простая, как и многих из вас. Ро­дился он в деревне Будневке, ходил в школу, помо­гал по хозяйству в семье. У Коли были брат и две сестры. И вот, когда Коля собирался заканчивать последний класс школы, над страной нависли чер­ные тучи войны.

6 октября 1941 года Угра и весь бывший Знамен­ский район оказались в руках фашистской черной орды. Мы с Колей оказались в Будневке. Его дет­ское воображение было потрясено случившимся. Он не мог спокойно ждать. Первое, что мы тогда дела­ли,— это помогали нашим бойцам и командирам выбираться из окружения. Давали им маршруты, переодевали их в гражданскую одежду, снабжали чем могли.

Так продолжалось до середины января 1942 го­да, когда был высажен воздушный десант наших войск. Вот тут-то сразу повеселел Коля Гришков.

Он носился из деревни в деревню связным со вся­кими донесениями, а как только завязывался бой с немцами, был обязательно там. Всех удивляло его бесстрашие.

Вспоминается такой случай. Готовилось наступ­ление на станцию Угра. Наша партизанская рота остановилась в Горячках, где уцелел от немцев единственный домик на краю деревни. Необходимо было знать, есть ли немцы в «Комбайне», а време­ни оставалось мало.

Пока обсуждали, как провести разведку, Коля уже мчался на лошади в санях из деревни Горячки прямо в «Комбайн». Немцы и не думали, что среди бела дня к ним так дерзко пожалует партизанский разведчик. Опомнились они, когда Коля, развер­нувшись обратно на Горячки, начал строчить из ав­томата. Из Горячек мы слышали яростную стрель­бу, открытую немцами по Коле, и считали Колю по­гибшим. Но вот показалась мчавшаяся подвода, а на ней улыбающийся Коля.

...В бессильной злобе фашисты сжигали все де­ревни вокруг станции Угра. Сожгли Денисково, «Комбайн», Малиновку, Волокочаны. Очередь по­дошла к Полуовчинкам. В февральскую холодную ночь партизаны устроили засаду в Волокочанах. Бойцы промерзли, устали. Жилья не было, при­шлось обосноваться в погребе, обложив глыбами снега вход в него.

Далеко за полночь у выхода из погреба партиза­ны услышали немецкую речь. Гитлеровцы обнару­жили засаду и начали жестокую расправу над пар­тизанами. Приказали выходить по одному и тут же расстреливали выходивших.

Последний партизан даром не дался. Он выско­чил и из автомата веером дал очередь по стоявшим вокруг немцам. Около десятка карателей свалились на снег. Но и смельчак погиб. Это был Коля Гриш-ков.

Ребята, я завидую вам, что вы собираетесь в по­ход по партизанским местам. Мне тоже хотелось бы побывать в тех местах. Я прошел бы от Угры до Знаменки правым берегом, а оттуда — левым. Вспоминаются мне многие деревни. Вознесенье, ку­да в 1942 году партизаны из Угры прогнали нем-

цев. Сенютино, на которое мы наступали со стороны реки Угры, где я провалился под лед, а в Волоко-чанах отогревался.

 

В. Алексеев, бывший партизан,

 г. Витебск

Честь и память

В Красное мы приехали 15 июня 1968 года. Четверть века назад, как и по всей Смоленщине, в этом селе и его окрестностях происходили тяжелые бои.  Погибло много людей. Из всего населения в живых осталось пять семей. Мы были в этих домах, встречались с людьми, пережившими войну в селе Красном. Никогда так близко не сталкиваешься с войной. Много слышишь о войне, читаешь книги, смотришь фильмы, но, когда об ужасах войны рас­сказывают люди, которые все это сами пережили все перетерпели и остались живы, которые, расска зывая об этом, еле сдерживают слезы,— об этом трудно забыть, об этом будешь долго помнить А если полуслепой старик вспоминает погибших сыновей, а две старушки с трясущимися руками рас сказывают о том, что немцы хотели построить конц лагерь и уже собирали народ в Красное, то уж oт этого всего хочется встать и крикнуть: «Да будь ты проклят, фашизм!» Мы ходили по тем местам, где захоронены сотни солдат, известных и безымянных В честь и память о всех тех, кто отдал за наше светлое будущее свою жизнь, мы решили построить па мятник...

Через неделю быстрого, дружного и интересно го труда был построен памятник: чаша с Вечным огнем, а на постаменте — имена партизан и слова «Вспомни их поименно, вспомни горем своим. Это нужно не мертвым, это нужно живым». 21 июня со стоялось открытие памятника. Этот день был для нас очень торжественным. Мы повзрослели, мы стали ближе ко всем тем, кому строили памятник и тем, кто собрался в этот день почтить память своих односельчан. Эти люди стояли перед нами молча, думая каждый о своем, многие плакали...

И всем им мы поклялись думать о тех, кто уж никогда не придет, и не только думать, но и делать все возможное для того, чтобы меньше становилось безымянных героев, чтобы память о них была веч­ной.

 

Из письма комсомольцев школы № 521 г. Москвы

в редакцию радиопередачи «Ровесник».

По местам героическим, партизанским

Закончены долгие сборы, и в наш школьный ав­тобус погружены и туристские рюкзаки, и сами ту­ристы. Мы едем в Смоленскую область на станцию Угра, откуда начнется наш поход на плотах по ре­ке Угре...

Мы не только любовались необыкновенной кра­сотой берегов. Неутомимый Павел Анатольевич Савельев, наш руководитель — заместитель дирек­тора школы № 521 по воспитательной работе, на­учил нас не отдыхать бездеятельно. Ведь путь про­ходил по героическим партизанским местам Смо­ленщины. Мы ходили по селам, говорили со стары­ми партизанами. В селе Знаменка хорошо помнят наших ребят, строивших там памятник погибшим воинам. В сельском  клубе мы дали два концерта.

Теперь о самом главном. Сами мы тоже постро­или памятник героям. Сами месили бетон. Сами писали надписи... И вот торжественная и грустная церемония открытия памятника. Это так здоро­во— знать, что на далекой Смоленщине горит Веч­ный огонь на памятнике, построенном нами.

По поручению дружины плотогонов

ученица Е. Зубова.

Назад
 
Дизайн, разработка, поддержка - А. К. А.
Rambler's Top100