с. Желанья и окрестности

[Дмитрий]

но всё равно добавлю дёгтя: помните церковь в Вёшках и Екатерининскую в Вязьме? и это не единичный же случай, когда храмы прямо 1 в 1 похожи. вот и тут нужно такое держать в уме на всякий случай, мало ли...

Это называется - типовая постройка, многие церкви имеют свои копии. На Соборах про это узнал. 

[Константин]

В РГИА есть такие дела:

Ф. 796 Оп. 73
Заголовок
По донесению синодального члена Парфения епископа смоленского, о построении по просьбе Ивана Киркова, церкви в селе Желанье, Юхновской округи, Смоленского наместничества
Крайние даты
2 сентября 1792- 25 ноября 1793 г.

Ф. 1291 Оп. 3
Раздел описи
1884 г.
Заголовок
О постройке крестьянами Желаньинской волости, Смоленской губернии часовни на приходском кладбище
Крайние даты
31 декабря 1884 - 26 февраля 1885

[ahab]

Полазили с приятелем в темноте с металлоискателем. Свежеотрытый кусок колокола. Весит килограммов десять.

[Константин]

Значит не все еще ушло под дорогу

[ahab]

Насыпь для дороги сделали году в 1975. А церковь, по рассказам сестры деда, взорвали весной 1942 десантники-партизаны при отступлении. У них в ней склад вооружения был(может поэтому после взрыва ничего не осталось).  Церковное имущество растащили задолго до строительства дороги и скорее всего еще до войны.

[Марина39]

Значит не все еще ушло под дорогу

Доброго времени суток! Прошу помощи у знатоков. Есть у меня св-во о рождении моей бабушки. Родилась она в деревне Свинцово, что находится примерно в 4км от д. Желанья. на старинной карте 1780-1790 г.  нашла деревню Свинцово. Пытаемся с мамой разобраться и найти информацию о родителях бабушки. Выяснилось, что ближайшие церкви к поселку были: церковь в д. Желанья в 4 км, церковь в Городище в 7км и в Великополье в 7км. Раньше я так поняла, что свинцово относилось к Городищенской волости, сейчас это Желаньенский район. Скорее всего они относились к приходу д. Желанье. Судя по тому, что я прочитала на форуме, сохранились метрические книги и перепись населения. Где можно найти эту информацию, с чего начать. помогите пожалуйста определить к какому приходу относилась в итоге деревня. Возможно кому то попадалась информация по д. Свинцово.
Еще один момент, не пойму почему, в св-ве о рождении написано Темкинский район, может в те года они к нему относились. На св-ве о рождении стоит печать - запись восстанавливалась в 1946 году. В это время они жили уже в Московской области. Совсем это не понятно нам.

[Константин]

Фоминский сельсовет это где?

[Марина39]

Фоминский сельсовет это где?

Константин добрый вечер. В Википедии вот, что написано. Фоминское — Деревня в Угранском районе Смоленской области России. Входит в состав Мытишинского сельского поселения.  Видать сельсовет был в этой деревне. Сейчас можно только догадываться почему написано в св-ве о рождении Темкинский район, Фоминский сельсовет. Может после войны в 46-м ездили туда восстанавливать документ, больше негде было восстановить.
Скажите пожалуйста, можно ли как то онлайн просматривать архив Смоленской области, метрические книги? Знаю, что в Ярославле в архиве это возможно.

[Марина39]

Фоминский сельсовет это где?

Странно, но в списке населенных мест нет такой деревни. Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логинуезд-смоленской-губернии/населенные-места-юхновский-уезд-смоленской-губернии1/naselyonnye-punkty-po-uezdam-smolenskoj-gubernii-alfavitnyj-katalog-naselennyh-mest-rossijskoj-imperii.html

[Константин]

Скажите пожалуйста, можно ли как то онлайн просматривать архив Смоленской области, метрические книги? Знаю, что в Ярославле в архиве это возможно.

Онлайн доступа в Смоленском архиве нет.

[Дмитрий]

Скажите пожалуйста, можно ли как то онлайн просматривать архив Смоленской области, метрические книги? Знаю, что в Ярославле в архиве это возможно.

Онлайн доступа в Смоленском архиве нет.

Опубликуйте на Смолбатле: Вы не можете просматривать ссылки Зарегистрируйтесь или Введите логин

И там же, поищите - где-то, что-то говорилось про Смоленский архив.... 

[Константин]

Крушение самолёта Илья Муромец (ИМ-«Киевский») в селе Желанья 23 мая 1918 г.
Часть 1. Общие сведения о эскадре воздушных кораблей (ЭВК). Перелёт Ягельницы-Станьково, перелёт Станьково – Смоленск и вынужденная посадка в Бобруйске 22 февраля 1918 г.

В феврале 1915 года с ровного поля в местечке Яблонна под Варшавой взлетел и пошёл на боевое задание огромный четырёхмоторный бомбардировщик. И имя у самолёта было богатырское, подстать его размерам – «Илья Муромец». Через несколько часов экипаж корабля, выполнив задание, вернулся и благополучно приземлился на своём аэродроме. Отцом первого в мире воздушного гиганта являлся молодой российский авиаконструктор И. И. Сикорский. На базе «Муромцев» в декабре 1914 года была создана Эскадра воздушных кораблей (ЭВК), единственное в то время в мире соединение тяжёлых самолётов.
Всю Первую мировую войну экипажи Эскадры с разных мест базирования поднимались во фронтовое небо и брали курс на объекты врага в его глубоком тылу. Нанесение бомбардировочных ударов и разведка являлись основными задачами «Муромцев». Воевали лётчики на этих самолётах грамотно и эффективно. Достаточно сказать о том, что совершив около четырёхсот боевых вылетов, Эскадра потеряла в воздушном бою всего один экипаж.
Один из кораблей эскадры был назван почётным названием «Киевский» в честь знаменательного перелета Петербург-Киев-Петербург, совершенного в июне 1914 г.
Командиром этого корабля был назначен капитан Георгий Георгиевич Горшков. 28 мая 1915 г. Горшков был повышен в должности, а его сменил поручик Башко Иосиф Станиславович.

В сентябре 1916 г. эскадра со всеми службами была переведена с Северо-Западного фронта (из г. Пскова) на Юго-Западный фронт, где должна была поддержать наступление войск под командованием А.А. Брусилова весной 1917 г. Основная база эскадры располагалась в Виннице, а корабли были частично распределены на полевых аэродромах:
1-й боевой отряд, под командованием старшего лейтенанта Лаврова Георгия Ивановича, располагался на аэродроме в местечке Мыкулынци (Микулинцы) в 17 км у югу от Тернополя.
2-й боевой отряд под командованием капитана Панкратьева Алексея Васильевича, располагался на аэродроме в местечке Ягельница в 70 км к югу от Тернополя.
3-й боевой отряд под командованием подполковника Башко Иосифа Станиславовича располагался на аэродроме в Колодзиевке (Колодиевке) в 140 км к юго-востоку от Тернополя
4-й, вновь сформированный боевой отряд под командой штабс-капитана Нижевского Роберта Львовича располагался в местечке Болгарийка, что в 200 км юго-западу от Одессы.
Несколько кораблей 3-го боевого отряда были оставлены на Западном фронте на аэродроме близ станции Станьково, что в 40 км юго-западнее Минска.

В период революционных событий осенью 1917 года база ЭВК в Виннице, вначале попала под власть местных вооружённых формирований, а затем и немцев. Её имущество было частью разграблено, а частью сожжено. Но не все корабли были захвачены противником. В конце 1917 г. два корабля из 3-го боевого отряда успели эвакуироваться с аэродрома Ягельниц на аэродром Станьково под Минском. Этими кораблями были: «Киевский» под командованием И.С. Башко и второй под командованием прапорщика Александра Васильевича Насонова.

Вот как он об этих событиях вспоминал И.С. Башко:
«Участвуя в наступлении Брусилова, мы оказались свидетелями того, как войска, оставляя фронт, бросились по домам. Мы тогда не осознали происходившего процесса и, выполняя приказания командующего фронтом, пытались остановить наступающие австрийские войска и впервые осуществили давнишнюю мечту группового полёта. 7 кораблей в сопровождении истребителей под моей командой обрушили весь свой запас бомб на наступающих австрийцев. Вернувшись на аэродром, мы застали приказ срочно эвакуироваться из Ягельницы, где мы стояли. Я приказал своим командирам Греку и Насонову готовиться к перелёту в Станьково с одной посадкой. Шаров (Четвёртый корабль) лежал раненый в госпитале. В Станьково прилетели мы вдвоём, Грек остался.»

В это время на территории Белоруссии сложилась сложная общественно-политическая обстановка. Формально, после октябрьской революции свою власть в Минске установили большевики. Одновременно развивались и центробежные силы: в декабре 1917 года в Минске состоялся Первый Всебелорусский съезд, в ходе которого представители белорусских организаций собирались принять решения относительно будущего края. Параллельно с белорусскими в Минске развивались организации и структуры, связанные с польским движением. 9 февраля 1918 года центральные державы, противостоящие России в I мировой войне, выдали большевикам ультиматум, требуя срочного подписания мира на их условиях. Большевики ультиматум отвергли, в результате чего 18 февраля Германия и Австро-Венгрия начали против них наступление, быстро продвигаясь на восток. Вечером того же дня они уже были в Молодечно, в 65 км от Минска.
18 февраля австро-германские войска уже подходили к Минску. Аэродром в Станьково стал находиться под угрозой захвата противником.

Из воспоминаний И.С. Башко: «В Станькове мы узнали, что немцы наступают и без сопротивления уже подходят к Минску. Было необходимо спасать корабли. Приказав сжечь самое ценное имущество, мы вылетели по направлению Бобруйска. У Насонова не заладился мотор, и он сел в Борисове, а я долетел до Бобруйска и хотел пополнить запас бензина и масла и лететь дальше, на восток».

Что известно об этих событиях из показаний моториста И. Григорьева, данных в процессе дознания причин вынужденной посадки воздушного корабля «Илья Муромец» «Киевский» в 1918 г.: «...Опрошенный моторист корабля «Киевский» И. Григорьев показал: 22 февраля (нового стиля) 1918 г. около 10 часов утра, мы, по приказанию командира 3-го боевого отряда ЭВК военлёта Башко вывели корабль из палатки и стали готовить его к полёту; осмотр корабля производился поверхностно, и мы все боялись, что он сильно разрегулировался, т. к. полётов давно не производилось. Когда корабль был готов к полёту, то командир приказал лететь с ним мне (Григорьеву) и мотористу Ф. Грошеву, кроме нас в полёте участвовал помощник командира корабля Пятнадцатого, бывший капитан Моисеенко. В 12 часов дня мы вылетели в направлении в г. Смоленск. Корабль тотчас же после взлёта показал, что он не совсем исправен, т. к. не брал высоты, и его всё время валило налево, и командиру приходилось прилагать страшные усилия, чтобы не соскользнуть. Командир Башко, думая, что заело тросы, несколько раз приказывал мне с Грошевым осмотреть их, но всё оказалось исправно, так что мне стало понятно, что корабль разрегулировался. Корабль всё время шёл на высоте от 50 до 150 метров и выше не хотел идти. Во всё время полёта шёл снег, и погода была пасмурная, т. к. видно было очень плохо. Через 20 минут после взлёта мы прошли над городом Минском, на высоте 100 метров, но дальше я некоторое время был занят осмотром тросов и потерял ориентировку; когда я закончил работу, то линии железной дороги уже не было видно, но минут через 15 мы снова увидели её. Командир сильно нервничал, и было видно, что он устал. Ориентировку всё время вёл Моисеенко, но мы всё-таки несколько раз теряли линию железной дороги вследствие снега и мглы. За 20 минут до посадки мы всё время шли по железной дороге и когда садились около неизвестного города, то я думал, что за два часа полёта мы уже вылетели из района действий польских легионов и немцев. Когда мы увидели город, то Моисеенко стал рассматривать его в бинокль и приказал смотреть и мне, но мы оба определить, какой это город, не могли. Командир всё время полёта сидел за штурвалом, и видно было, что он очень устал; фуражку он велел снять с себя мотористу Грошеву и расстегнуть меховую куртку, несмотря на то, что было холодно. Я видел, что лететь дальше было невозможно, так как едва ли командир выдержал бы ещё полчаса. Когда стали спускаться на маленькую площадку, окружённую постройками, то чуть не налетели на мачты беспроволочного телеграфа. Как только мы спустились и корабль остановился, Моисеенко выскочил из аппарата и пошёл спрашивать публику, которая со всех сторон бежала к кораблю. Командир, вставая с кресла, был весь в поту и шатался, так как даже упал на сложенные сзади командирского места чехлы от моторов и стал быстро расстегивать ворот гимнастёрки. Через минуты две прибегает к аппарату Моисеенко и говорит, что это город Бобруйск, занятый польскими легионами. Командир взволнованным голосом сказал: «Ах, чёрт возьми!», потом подозвал меня и сказал, что в случае допроса я бы говорил, что мы летели в Винницу, где расположен штаб. Во время этого разговора мы находились ещё в каюте. Когда мы с мотористом Грошевым вышли из каюты (минут через 15 после спуска), то увидели, что вокруг аппарата стоят уже солдаты с винтовками, за ними вышел и командир, который тихо спросил меня с Грошевым, успеем ли мы запустить моторы, чтобы улететь, но мы ответили, что это невозможно, так как польские солдаты будут стрелять, да и подняться с этой площадки едва ли возможно, тогда командир пошёл опять в каюту, в это время к двери каюты подошёл, по-видимому, польский офицер и сказал командиру, что он (Башко) и его помощник (Моисеенко) должны отправиться сейчас же в штаб польского корпуса, а мотористам можно остаться у корабля. Командир вышел из каюты застёгнутый и очень взволнованный и вместе с Моисеенко, в сопровождении польского офицера пошёл в город, мы же с Грошевым остались при аппарате, к которому вплотную подошли вооружённые солдаты и даже у дверей каюты поставили одного часового, наблюдавшего за каждым нашим движением. Через 30 минут я подошёл к часовому и спросил у него, можно ли нам сходить закусить, но он сказал, что отпустить нас одних не может, а предложил отправиться в их команду в сопровождении часового, где нам дадут попить чая. Тогда хотел взять свои продукты, которые лежали в каюте, но он меня не пустил. В казарме польской команды мы напились чаю и пробыли около часа, потом Грошев пошёл к аппарату, меня же оставили в казарме. Когда пили чай, легионеры нос спрашивали, куда мы летели, и мы ответили, что летели в Винницу; через некоторое время в казарму вернулся Грошев, и сказал мне, что видел Моисеенко, а наши собственные вещи положены на подводу, которая повезёт нас в крепость. Моисеенко был в это время в канцелярии. Я и Грошев вышли из казармы и пошли в канцелярию, где в передней ждал нас Моисеенко; когда он вышел, мы трое сели на подводу и в сопровождении одного конвойного поехали в крепость. На дороге Моисеенко сказал, что мы считаемся пленными, но, вероятно, нас (троих) отпустят. Командира же задержат до выяснения, не он ли летал и бросал бомбы в город Бобруйск за несколько дней до нашего плена. Часов в шесть мы приехали в крепость, где находился штаб польского корпуса. В штабе мы остались около подводы, а Моисеенко пошёл в канцелярию выяснять наше положение. Через 3 - 3,5 часа (около 9 вечера) вышли из канцелярии Моисеенко и Башко, который сказал, что мы трое - Моисеенко, я и Грошев свободны и можем ехать в Россию. Он же арестован. Тогда мы сняли его вещи с подводы, их взял один из легионеров и куда-то унёс, а Башко попрощался с нами и, в сопровождении офицера ушёл в штаб, нас же троих повезли на станцию Березина. На станции мы сложили свои вещи с подводы и стали ждать поезда, но по справкам у польского коменданта станции услышали ответ, что для нас никаких поездов не будет. Посидевши некоторое время на станции, мы решили ехать ночевать в гостиницу в Бобруйске, где проспали ночь, а потом опять приехали на станцию 23 февраля нового стиля. Около 9 часов утра, где снова получили тот же ответ, тогда мы решили вдвоем с Грошевым нанять подводу и пробираться до м. Парич, откуда ехать на станцию Шаховка. Моисеенко остался в Бобруйске, откуда пробрался в Смоленск. После долгих скитаний мы пробрались в Смоленск 28 февраля. Пропуска для перехода линий, занятых польскими легионами, нам были выданы в штабе польского корпуса. Больше показать ничего не могу. Моторист Иван Григорьев.

[Константин]

Побег из польского плена. Перелёт самолёта Илья Муромец (ИМ-«Киевский») по маршруту Бобруйск-Москва и вынужденная посадка в Желанье, что на р. Угра 23 мая 1918 г.

Итак, самолёт совершил вынужденную посадку в Бобруйске. Вскоре, командира "Киевского" отпустили на поруки Начальника авиации подполковника Абакановича. 3 марта 1918 г. полковник И.С.Башко со своим «Муромцем» прибыл на аэродром Пуховичи под Бобруйском на укомплектование в авиацию 1-го Польского корпуса (Awiacja I Polskiego Korpusu). На основании приказа No.185 по авиации корпуса и своего рапорта за No.306 военлет Башко был зачислен в списки авиации 4 марта 1918 г. В марте 1918 г. Башко совершил 2 полета продолжительностью 2 часа 15 минут. Известно также, что «Киевский» летал 3 мая над Бобруйском во время смотра генералом Довбор-Мусницким авиации 1-го Польского корпуса. На борту корабля находились полковник И.Башко и начальник авиации корпуса подполковник П.Абаканович.
21 мая 1918 г. германское командование предъявило ультиматум начальнику 1-го Польского корпуса генералу Довбор-Мусницкому о немедленном разоружении и демобилизации Корпуса. Вечером того же дня генерал согласился на немецкие требования. 22 мая подполковник Абаканович собрал своих солдат и офицеров на аэродроме и сообщил о разоружении Корпуса. Он заявил, что его самолеты не достанутся ни немцам ни большевикам и их надо уничтожить.
Трое поляков (ротмистр П.Скуратович, подпоручик Е.Тромщинский и техник И.Выржиковский) вместе с полковником Башко без ведома начальника авиации в ночь на 23 мая взлетели с аэродрома в сторону Москвы. 26 мая 1918 г. подполковник Абаканович подписал приказ No.268 по авиации Корпуса считающий экипаж «улетевший самовольно на воздушном корабле «Киевский» в неизвестном направлении на 23 мая считать дезертирами и вычеркнуть их из списков авиации».
4-х часовой полет проходил в сложных метеоусловиях, да и моторы отказали в работе, поэтому пришлось планировать с 500 м, выбирая место для посадки. В это время на горизонте появилась деревенька и подходящая поляна на её окраине. При посадке корабль накренился и задел дерево. По некоторым сообщениям И.С. Башко при посадке получил контузию. Как потом оказалось, корабль сел на окраине села Желанья, что на берегу р. Угры.
Приняв пилота и пассажиров за немецких шпионов, местные жители арестовали экипаж и отобрали оружие. Только 1 июня 1918 г. после выяснения личности летчиков отправили в Москву в Главное Управление Воздухфлота. Три польских товарища чудом избежав ареста ВЧК, с большим трудом добрались в ноябре до Мурманска. А Башко остался служить у красных...
По сообщениям жителей Желаньи, отдельные детали этого самолёта находили на огородах и в нынешнее время.

Об этих событиях сохранилось несколько документальных свидетельств.

Из воспоминаний Иосифа Станиславовича Башко:
📜«...Бензина я достать не мог, так как он находился на ближайшей станции, и я попусту переговаривался с железнодорожниками, которые, как нарочно, тянули до самого прихода поляков - «Войско-Польско». Полагая, что поляки будут содействовать моему перелёту подальше от немцев, я просил скорее снабдить меня горючим. Вместо этого они, пригнав вагон с бензином на станцию Бобруйск, арестовали моих мотористов и предложили мне перейти на их сторону. Для охраны корабля начальство поставило четыре человека. Они караулили корабль и от ничего делать разговаривали со мной. Сначала они интересовались кораблём, дальше - больше, перешли на политику. Тут я немного испугался, думая, что они подосланы нарочно, чтобы испытать моё мнение и намерения. Скоро я убедился, что ребята говорят истинную правду, и я решил их проверить. Сначала я поговорил с Тромщинским о возможности побега на корабле. Он поговорил с Выржиковским и сказал мне, что тот согласен помочь в сборах и даже будет рад лететь. Скуратов сам заговорил об этом, и мы решили бежать. Самое трудное было достать бензин. Нужно было запасти для такого перелёта не менее 30 - 35 пудов. Сначала они приносили в день не более пуда. Мне удалось достать документ на 1,5 пуда для прогонки моторов. По этому документу мои орлы сумели получить три пуда, и так, по бидонам, мы натаскали пудов 20. Нужно было ещё хоть 10 пудов. Они мне говорили, что поляки становятся подозрительными и нужно торопиться. Немцы опять начали наступление. Мои помощники приуныли, и у них появилось сомнение в возможности бегства. Помню, 20 мая прибежал ко мне Выржиковский и, сияющий, сказал мне на ухо, чтобы никто не слышал, что они завтра привезут пудов пять бензина, а через пару дней ещё 15, но нужно суметь его быстро слить. Это нам удалось, и мы назначили отлёт на 22 мая. С утра 22-го числа была низкая облачность, и я не решился лететь. К вечеру погода улучшилась, и я решил рано утром 23-го лететь. Утром был небольшой туман. «Бердморы» взяли с пол-оборота. Ребята быстро вскочили в корабль, и, не дожидаясь прогрева моторов, я дал полный газ, и мы взлетели. Только теперь мои компаньоны сознались, что, кроме бензина и масла, они успели «приобрести» 2 пулемёта «Льюис», «Маузер» и 3 «Нагана». Погода нам благоприятствовала, на высоте 2000 метров мы вошли в полосу тумана, скрывшего нас от глаз с земли. На высоте 500 метров над нами было голубое небо и светило яркое солнце. Моторы работали отлично. Сидя за любимым штурвалом, я наслаждался этим звуком. На высоте 1500 метров я несколько приглушил моторы, чтобы сэкономить бензин. Те волнения, три последних ночи без сна и риск бегства стали сказываться - я засыпал за штурвалом и, чтобы избежать катастрофы, приказал одному из компаньонов сесть рядом со мной и подбадривать меня, если я начну дремать. Так мы летели часа три, и я уже чувствую, что больше не могу. Как по команде оба левых мотора чихнули и остановились. Начало заворачивать корабль. С этим я уже не мог бороться и почти заглушил правые моторы. Немного приходя в себя, я сознавал, что посадка необходима, иначе разобью машину. Перевёл корабль на планирование, и, всматриваясь в землю, искал место для посадки. На моё счастье, недалеко увидел хороший лужок, а рядом - пахота. Вообще, я лужков не люблю, очень часто такая зелень, хоть и очень привлекательная, бывает обманчива - под ней болото. В данном случае я решил рискнуть, подвёл корабль к земле, выключил правые моторы и на предельном режиме коснулся земли. Лужок оказался твёрдым, и мы, прокатившись до самой земли, остановились. Что дальше произошло, вы знаете. Спасибо нашим польским товарищам, которые помогли мне вывезти из плена, с опасностью для жизни, корабль. Где бы они ни были, шлю им свой товарищеский привет и спасибо».

Из журнала «Вестник воздушного флота» (№ 1 за 1918 г.):
📜«...Ночью 23 мая на «Илье Муромце» бежал из занятого немцами города Бобруйска военный лётчик Башко с тремя солдатами польского корпуса. Вследствие полного расхода бензина на высоте 100 метров все моторы стали, и Башко вынужден был спланировать в огород близ города Вязьмы. Весь перелёт около 500 вёрст произведён за 4 часа 30 минут на бензине третьего сорта. Под охраной лётчик Башко доставлен в Москву. Этим перелётом дополняется страница подвигов доблестного и неутомимого лётчика Башко. Президиум Совета профессионального союза лётчиков в составе военных лётчиков Яцука, Казакова и Свешникова. Лётчику Башко передано приветствие от имени союза лётчиков».

Во втором номере этого же журнала была помещена статья «Военный лётчик Башко». В ней сообщались дополнительные подробности героического поступка Иосифа Станиславовича:
📜«...Третий боевой отряд воздушных кораблей был застигнут началом продвижения немецких войск в феврале настоящего года в с. Станьково (близ Минска). Когда последний был занят польско-германскими войсками, командир отряда военный лётчик Башко, желая спасти от немцев свой корабль «Илья Муромец» «Киевский» 21 февраля сего года поднялся на нём с аэродрома отряда, имея пассажиров: своего помощника военного лётчика Моисеенко и наблюдателей Григорьева и Грошева. Неблагоприятные погодные условия - снег и низкая облачность, а также заевший на блоке трос от управления, вынудили лётчика Башко опуститься в расположении польских войск в Бобруйске. После захвата корабля польскими военными властями, прилетевшие на нём лётчики получили пропуск для свободного проезда в Россию. В последний, однако, момент выяснилось, что по сведениям штаба польского корпуса военный лётчик Башко получил ещё в начале февраля предписание произвести бомбардирование расположения польских войск, и, как участник этого предполагавшегося полёта, был арестован и только впоследствии освобождён на поруки начальника польской авиации. Во время проживания в польском авиационном отряде, упорная мысль о побеге из плена в Россию на своём корабле не покидала лётчика Башко. Встретив сочувствие и содействие своей идее среди некоторых служащих отряда, он стал постепенно подготавливать всё необходимое к воздушному бегству. Скопляя понемногу бензин (главным образом третьего сорта), он в то же время работал ежедневно у корабля в качестве моториста, налаживая свои моторы. Получив 19 мая, в связи с объявлением демобилизации польских войск, предложение сдать воздушный корабль немцам, военный лётчик Башко тем усерднее стал готовиться к побегу и при ближайшем содействии трёх польских легионеров, привёл свой корабль в полную полётную готовность 23 мая. В ночь на это число, усыпив предварительно бдительность часовых, охранявших корабль, некоторыми «убеждениями» и захватив с собой трёх помогавших ему легионеров, не пожелавших оставаться под немецким игом, в 12 часов ночи он вылетел из Бобруйска по направлению к Москве. Метеорологические данные погоды снова не благоприятствовали полёту: дул сильный ветер и облака закрыли постепенно звёздное небо. Вначале, по линии Днепра, ориентироваться было легко, но через час полёта пошли сплошные облака, и лётчику пришлось идти над облаками в течение четырёх часов по компасу. Когда после пяти часов полёта бензина оставалось лишь на полчаса, лётчик с высоты 3000 метров стал пробиваться через слой облаков и опустился до 500 метров. В это время корабль попал в дождь, и правая группа моторов перестала работать, вследствие чего пришлось выключить и левую группу. Только на высоте 200 метров лётчику удалось разглядеть, что он находится над деревней. Сделав резкий поворот, для вывода аппарата для посадки на более ровное место, корабль из-за малой высоты зацепился крылом за дерево и при падении в огороде получил повреждения. Сейчас же сбежались жители деревни Желанья Юхновского уезда и, приняв экипаж разбитого корабля за немецких шпионов, арестовали лётчика и пассажиров, отобрали у них оружие и передали в Юхновский совдеп, откуда под конвоем все четверо были отправлены в Москву для выяснения личности. Здесь после выяснения обстоятельств дела, все были отпущены на свободу, а доблестному военному лётчику Башко все русские лётчики в лице членов Президиума своего профессионального союза принесли искренние поздравления и приветствия по поводу необычайного возвращения из плена».

В статье задействованы материалы из книги «Эскадра воздушных кораблей Илья Муромец. Том 3 «Муромцы на службе Советской республики». Белгород, 2016 г., А.М. Сергиенко, с. 105-111; 705-707.

[Igor Nuromskii]

Очень интересное исследование! Я занимаюсь своей родословной, есть метрика о смерти моих предков Богдановых. Есть запись о том что похоронены на приходском кладбище при храме, вопрос - а примерно какую площадь занимало? И под дорогой или под домами останки погребенных?

Приложил метрику и фотографии умерших Федора Ильича Богданова и Марию Алексеевну Богданову (Нуромская)

[Константин]

Очень интересное исследование! Я занимаюсь своей родословной, есть метрика о смерти моих предков Богдановых. Есть запись о том что похоронены на приходском кладбище при храме, вопрос - а примерно какую площадь занимало? И под дорогой или под домами останки погребенных?

Приложил метрику

Обычно прямо за храмом хоронили особенно отличившихся: священнослужителей, дворян. А вот приходское кладбище могло быть рядом, но поодаль.

[Igor Nuromskii]

Если смотреть на карту, то приходское кладбище поотдаль, то примерное место это где? Стрелкой это дворян и священников? А приходское за дорогой ?

И еще момент, а метрические книги сохранились? Просто в смоленском архиве ничего нет

[Igor Nuromskii]

Хочу поделиться моими исследованиями, по моему роду помещиков Богдановых которые владели Желанья.

По грамоте из Приказа княжества Смоленского, по приказу воеводы П.С. Салтыкова и
наказной памяти за приписью дьяка Федора Кичина от 8 сентября 1698 года, Рейтару Юрию
Богданову было отказано в поместье:

Деревня Желанье; Деревня Денисково; Пустошь Никифорово на поточине; Пустошь
Нив на поточине; Пустошь Пелешки на ручье; Пустошь Вербилово на речке Малой
Вешнянке; Пустошь Селищи и Дворищи на речке Большой Вешнянке; Пустошь Раевня
на речке Слочи; Пустошь Раевня на речке Малой Слочи; Пустошь Аниконово на
поточине; Пустошь Монастырек на речке Большой Слочи; Пустошь Петрищево на
ручье; Пустошь Бели на суходоле; «Пустошка» Козакова на поточине; «Селибки»
Коншина и Голышки на поточине со всеми угодьями в Мстиславском стане
Дорогобужского уезда.

Выписка из архива РГИА:

23 марта 1699 года от Великого Государя, Царя и Великого Князя Петра Алексеевича,
что Смоленским Рейтарам Юрию и сыну его Осипу Богдановым по раздаточным 1671
год и отказным 1683 и 1692 книгам, по грамоте 203, и по указу Великого Государя 1698
и 1699 год отказаны поместья в Дорогобужском (ныне Юхновском) уезде, Бабыновского
Мстиславльского станов и Вознесенской волости в деревнях: Денисков и Желанья с
крестьянами и пустошами разных названий.

[Igor Nuromskii]

Мои родители посещали место там где храм, и местные говорили, что те дома которые стоят на костях - есть необъяснимые вещи, что мужчины рано умирают.

[Константин]

Я думаю по Богдановым ещё можно копать

[Константин]

Если смотреть на карту, то приходское кладбище поотдаль, то примерное место это где? Стрелкой это дворян и священников? А приходское за дорогой ?

И еще момент, а метрические книги сохранились? Просто в смоленском архиве ничего нет

Вот никто сейчас этого не скажет. Нужно проводить геофизические измерения, где есть пустоты под землей.